Из полного решения CAS по Валиевой стали известны следующие важные вещи:
1. Нашли именно триметазидин.
2. Проба не содержит следов разрешенного ломеризина, который способен метаболизироваться в триметазидин.
3. Концентрация триметазидина в пробе – 2,1 нг/мл
4. Предыдущая чистая проба Валиевой датирована 30 октября, т.е. за 56 дней до пробы с ЧР
WADA привлекло экспертов, которые сообщили, что концентрация 2,1 нг/мл может быть как следствием приема загрязнённого продукта, так и следом выхода приема триметазидина в чистом виде.
На слушаниях по существу экспертам будет задан простой вопрос: «Может ли концентрация 2,1 нг/мл быть «хвостом» курсового приема триметазидина?». И ответ будет «да», потому что начав прием, например, 1 ноября, а завершив его 14 ноября, можно к 25 декабря получить концентрацию даже ниже, чем 2,1 нг/мл.
Далее обвинение укажет, что Валиевой нет в пуле тестирования РУСАДА, а ISU в свой пул на сезон 2021/22 ее включило, но не в регистрируемый, а в обычный.
Поясню – у ISU, как и у РУСАДА, два пула, RTP (Registered Testing Pool) и TP (Testing Pool). Валиева включена во второй, с более мягкими требованиями по заполнению информации о местонахождении. В частности, ей, в отличие от включенных именно в RTP Бойковой, Галямова, Кацалапова, Косторной, Козловского, Мишиной, Морозова, Щербаковой, Синициной, Тарасовой, Трусовой и Туктамышевой не нужно было указывать 60-минутный период абсолютной доступности на каждый день, т.е. она попросту не могла получить «флажок».
Из всех этих фактов зубастые юристы обвинения сплетут довод, что возможности внесоревновательного тестирования Валиевой были настолько слабы, а соревновательные тестирования были настолько прогнозируемы (проба от 30 октября тоже соревновательная, с ГП в Канаде), что ее окружение имело все основания считать ситуацию с допинг-контролем спортсменки абсолютно подконтрольной и не опасаться внезапных проверок.
Вот, как-то так.
