КОТЕНОК ЧИХНУЛ, МАМА КОШКА ИСПУГАЛАСЬ!

Ночь темна, ночь страшна,

В темноте спят волки,

И спят мои грехи-волки.

Встаньте, волки, на ноги,

Идите в поле, к волку.

Волк злой, волк плохой,

Забери мои грехи с собой.

Волку все равно, кто я,

Волка не тронь меня.

Пусть волк за грехи мои

Сгорит в огне,

Огонь сожжет его до тла,

Сгони с меня волка

Ночь темна, тьма страшна,

Я иду в темноте,

По темной дороге иду,

Вижу свет впереди,

Это свет маяка-

Он ведет меня к морю.

Море шумит, волны плещут,

Волны бегут, камни режут.

Камни режут ноги мои,

Уходи, уходи, уходи.

Не надо, не надо мне воды,

Возьми мои грехи,

Отдай их волкам.

Но море не хочет отдать,

Оно хочет меня утопить.

Утопил меня, утопил,

Все, откупился, свободен я.

Теперь я свободен.

Где царственный покой, которым наполняется сознание после встречи с черной рекой? Нет, это не смерть и не покой. Это какая-то другая разновидность смерти, которая страшней самой смерти. И страшнее всего то, что нет никакой возможности выбраться отсюда. Дверь не откроется никогда. Нельзя ни проснуться, ни сбежать вниз по лестнице, ни выглянуть в окно. Здесь нет ни врагов, ни друзей, а есть только вечная угроза смерти. И все попытки убежать приводят только к одному – постепенно сходишь с ума. И становится совершенно непонятно, кто ты такой, откуда ты и что тебе действительно нужно. Невозможно ни заснуть, ни поговорить с кем-нибудь, потому что не с кем. Даже прекратить поиски черной реки совершенно невозможно. Она находится везде, она невидима, она часть пространства и времени. Стоит только попробовать приблизиться к черной реке, и сразу же начнешь себя ненавидеть, а чем сильнее ненависть, тем быстрее начинаешь понимать, что мертв. Эта черная река – та стена, которая разделяет живое и неживое. Черная река – это то, чем ты становишься, когда начинаешь думать. Этот процесс не остановить, потому что сам он – причина своего возникновения. Ты понимаешь это, когда начинаешь видеть черную реку. Нужно обязательно понять, что с тобой происходит, когда ты начинаешь видеть ее. Если ты ее видишь, ты уже мертв. Ты уже не человек, и даже не маленький живой комочек в черной реке. Ты сам стал черной рекой и ничего не можешь поделать с этим. Нельзя убить черную реку, но можно остановить ее течение. Но как это сделать, никто не знает. Ты сидишь на лавочке возле метро, закрываешь глаза и пытаешься вернуть себе человеческий облик, но ничего не получается. Ты хочешь заговорить с прохожим, но тебе отвечает только пустой осенний воздух.

Вот это называется ощущать несовершенство мира. А если точно, то отсутствие совершенного мира. Совершенство мира существует, только когда ты понимаешь, что это несовершенство. А потом ты понимаешь, что это и есть несовершенство мира. Вернее, это твое несовершенство, которое дает тебе возможность понимать, что это несовершенство. Но тебе от этого не легче, потому что мир несовершенен даже сейчас, когда ты видишь все эти деревья. Хотя, казалось бы, ничего лучше, чем этот осенний пейзаж, и быть не может. Ведь когда ты видишь осенний пейзаж, ты не начинаешь думать о смерти и своей бренности, ты начинаешь думать о смысле жизни и даже о своем месте в мире. То есть уже начинаешь что-то понимать. Так что тебе надо осознать совершенный мир, а уже потом создавать из него какой-то мираж. Тот, который будет похож на этот осенний пейзаж. В своей голове мы можем создать сколько угодно видов деревьев. То есть в какой-то момент мы начинаем выбирать, какие деревья будут наиболее похожи на осенний пейзаж. А потом уже мы решаем, какие они будут на самом деле. А не так, что если у нас в голове возникают мысли о том, что это осенний пейзаж, то мы будем думать, что это именно осенний пейзаж. Нет. Сначала мы начинаем видеть, как это будет выглядеть, а потом уже говорим, что это осенний пейзаж. Вот, допустим, ты видишь много других пейзажей, которые похожи на осенний пейзаж, и вдруг один пейзаж кажется тебе каким-то странным. Этот вид пейзажа тебе представляется странным потому, что ты его никогда не видел. Ты можешь сказать себе: "Я понимаю, что это осенний пейзаж, но я никогда не видел его раньше". То есть ты хочешь сказать себе, что никогда раньше не видел осеннего пейзажа, потому что не видел осеннего пейзажа. Но это неправда. Ты видел осенний пейзаж, только когда он показался тебе странным. И он был таким только для тебя. Но для другого человека он бы не показался странным. И здесь есть один момент, который мне иногда приходит в голову. Вот, допустим, человек, который попадает в другой мир, и вдруг понимает, что все вокруг совсем не так, как на самом деле. Ну, к примеру, небо, облака, деревья и так далее. Тут же у него возникают мысли, что вокруг него просто какая-то игра, причем правила ее очень просты. И если он начнет вести себя так, как этого требуют правила игры, то из этого ничего хорошего не выйдет, потому что правила — это всего-навсего игра. И как только он начнет вести себя так, как этого требуют правила, он обнаружит, что мир вокруг ненастоящий. И все происходящее — просто игра. Эта игра похожа на тот самый осенний пейзаж, который ты только что видел. Но здесь ты оказываешься в другом мире и понимаешь, что это не осенний пейзаж, потому что нет ни облаков, ни неба, ни деревьев. Вернее, они есть, только мы их не видим. И как только ты это осознаешь, тут же все меняется. Мир перестает казаться таким уж ненастоящим. А потом ты понимаешь, что это и есть настоящая, та самая реальность, которую ты так хорошо знал — и видел до этого момента. И это не такая уж плохая реальность, потому что она есть в любой момент времени. Но тут начинают происходить события, которые уводят тебя в другой мир и становятся главным содержанием твоей жизни. И эти события тоже можно принять за игру, только в них уже есть правила, управляющие твоей жизнью. Они-то и есть тот мир, в который ты попал. И в отличие от пейзажа, который ты когда-то видел и знал, этот мир — настоящий. И очень скоро ты понимаешь, что он очень похож на тот, в котором ты когда-то был. Но ты до сих пор не уверен, что это тот же самый мир. И ты начинаешь исследовать его. И делаешь это до тех пор, пока не понимаешь, что этого мира вообще нет и быть не может. И тогда ты начинаешь подозревать, что все это лишь сон. Или иллюзия. Или просто выдумка, сочиненная твоими врагами. Ты думаешь, что теперь наконец увидишь все это своими глазами. И вот тогда происходит самое страшное — ты решаешь расстаться с этим миром. Ты просыпаешься — и видишь, что ты в теле какого-то полубезумного старика и связан по рукам и ногам. Но тебе все равно. Ты хочешь только одного — выбраться на волю и начать все заново.

И вот ты понимаешь, что никто не даст тебе такой возможности, и ты решаешь отправиться в путешествие — ты выбираешь путь Силы, путь героя и спасителя… Это тебе даже начинает нравиться. Но вдруг, когда твоя внутренняя Сила сравняется по силе с другими Силами, в твоем мире происходит что-то непонятное. Мир вдруг меняется — меняются и люди, и понятия, и ощущения. Ты не можешь сказать, где начинается иллюзия и кончается реальность, но ты точно знаешь, что иллюзия сильна, потому что сильнее тебя, и тебя охватила тревога… И тогда ты решаешь выбраться из убежища и разобраться в происходящем. Ты выбираешь место, где сила иллюзии растет особенно сильно, и превращаешься в крошечное зерно, способное по своей воле отделиться от дерева… Ты выплетаешь из своего разума нить, поддерживающую твое существование, и отправляешься в путь… Постепенно ты начинаешь различать ощущения и понимаешь, что ты все еще жив. Постепенно сила иллюзии растет, ты уже не можешь вернуться в мир, к которому привык. Поэтому ты принимаешь решение лететь прочь от иллюзорного дерева. И твоя жизнь начинает убывать. Постепенно к тебе возвращаются легкость и красота существования… Вдруг ты замечаешь, что превратился не просто в воспоминание, а в настоящий мистический опыт, во вселенскую эмоцию, черпающую силы из вселенной, и осознаешь, что даже это твое воспоминание было обманом… Ты понимаешь, что ничего больше не помнишь о прошлом, но почему-то уверен, что раз уж остался в живых, надо по возможности вспомнить, что было в прошлом… И ты вспоминаешь. Перед тобой встает та самая картина – то самое дерево, с которого ты все это видел, та самая волна силы, пронизывающая все мироздание, которая и давала иллюзию мира. Но на этот раз ты понимаешь, что эта волна больше не исходит от дерева – она как бы порождена твоими мыслями, и ее сила уменьшилась. Но ты понимаешь и другое, что все случившееся – всего лишь сон, а теперь, проснувшись, ты должен вспомнить, как это было на самом деле… Но тебе до этого еще далеко… Твоя жизнь обрывается. Что-то меняется. Ты видишь, что твой мир изменился. Теперь это обычный мир, который вызывает у тебя неприятные ощущения. Ты чувствуешь, что попал сюда не просто так, и от тебя что-то скрывают. Но ты не знаешь, что именно. Ты готов драться – ведь единственное, что от тебя скрыли, так это твое настоящее прошлое. Ты хочешь узнать его. Тебя по-прежнему тянет к настоящему, но в нем возникает какая-то угроза – та самая волна… Что это может быть? Ты понимаешь, что в мире, где ты оказался, нет никого, с кем можно было бы драться. Нет никого, кто понимал бы, что с тобой происходит. Но это еще не самое страшное… Ведь ты все это уже видел… Вспомни: ты возвращался назад. Что это было? Кажется, ты видел дерево… Но это было очень давно. Это не та сила, которая принесла тебя сюда… Здесь нет вообще ничего, что бы могло помочь тебе вспомнить, что ты видел. Но ты не сдаешься. Ты пытаешься понять, что было раньше. Все те бесконечные сны и реальность, которые были в твоей жизни – все они теперь связаны с этим деревом. Ты видишь дерево, но не знаешь, как оно появилось… Но это не главное. Главное, что ты видел. Ты даже не можешь его коснуться, потому что дерево не подпускает тебя к себе. Все это уже было. Ты только не помнишь… Ты видишь деревья, а они исчезают. Исчезают, когда ты пытаешься к ним приблизиться. Все вокруг начинает шевелиться. По земле ползут большие змеи – даже земля куда-то проваливается… Но это далеко не самое страшное. Самое страшное – это то, что оно меняется… Ты понимаешь, что все те, кто видит это дерево, становятся этим деревом… Ты понимаешь это сам. Ты уверен, что тебе все это приснилось – ты уже был здесь, но пока не помнишь, что ты здесь делал… И это так страшно, что в какой-то момент ты понимаешь, что это все не сон. Как такое может быть? Ты чувствуешь, что от этого можно сойти с ума… Но в этом безумии есть что-то спасительное. Оно похоже на спасительный сон… И поэтому ты видишь все сначала. Если бы ты не видел дерева, все это было бы для тебя просто кошмаром. Теперь же оно живет в тебе. Ты ничего не можешь сделать. Ничего… Только дерево знает, кто ты такой и откуда. Оно знает, как ты живешь… И оно ненавидит тебя. Потому что ты ненавидишь себя. И тогда все кончается. Как это происходит, ты не помнишь, но это хорошо. Потом дерево меняет форму. Из него появляется человек. Ты уже раньше видел таких людей, правда? Но на самом деле ты не знал, что они такие. Это дерево просто напоминает тебе об этом. Оно хочет, чтобы ты понял, что это просто сон. Но ты больше не можешь. Тебе страшно из-за того, что теперь ты знаешь, что это не сон. И тогда ты не знаешь, что тебе делать. Тогда ты возвращаешься в то самое утро, когда проснулся и увидел дерево.

Ты видишь, что уже утро, что тебя разбудила мама. У тебя в руке стакан с чаем. Ты видишь отца, который так и сидит за столом. И ты замечаешь на столе книгу. Наверное, ты прочитал ее. И потом видишь себя сидящим на пне у старой сосны. На тебе старая майка и джинсы. А в руках – книга. Тебе все очень ясно. Тебе хорошо. И как только ты решаешь пойти домой, начинаешь вспоминать сон. Ты вспоминаешь деревья. Себя. И когда ты все это вспоминаешь, остается только одна вещь. Ты понимаешь, что ты уже не идешь домой, а стоишь на самой вершине сосны. Перед тобой пропасть. Ты знаешь, что ты бессмертный. Тебе кажется, что ты можешь прыгнуть в пропасть. Ты подходишь к краю пропасти и… прыгаешь! Помнишь? Ты прыгаешь в пустоту. Ты быстро летишь вниз, но вместо падения чувствуешь какую-то страшную скорость. И кажется, что это не падение, а полет. А потом ты понимаешь, что ты уже стоишь на земле и стоишь совсем близко к большому камню. Ты идешь к камню. Вокруг никого нет. И ты видишь, что на камне сидит огромный белый кот и смотрит на тебя. И вдруг ты понимаешь, что это не кот, а просто серый туман, который принимает самые разные формы. Туман поднимается выше и выше, и вот уже ты сам серый туман, а вокруг тебя облака. Ты смотришь на землю и видишь то, что еще не видел никогда. Вокруг черный лес, а в лесу – овраг, по которому течет черная река.

Она совсем рядом, но ее не видно за деревьями. Постепенно свет меркнет. А потом темнота вдруг рассеивается, и ты видишь внизу, среди стволов деревьев, купол, похожий на небо в том месте, где он соприкасается с землей. Ты идешь к нему по узкой тропинке. А потом ты касаешься купола, и он становится большим зеркалом. От неожиданности ты вздрагиваешь и оглядываешься. И сразу же видишь в зеркале висящий на дереве большой аквариум, из которого вверх бьет фонтанчик, а на нижней ветви сидит птица и пристально глядит на тебя. Ты идешь к ней. Она машет крыльями, и ее тень падает на воду под фонтаном. Ты подходишь ближе, и птица вдруг раскрывает крылья и взмывает вверх, к облакам. Тогда ты опускаешь голову и видишь у себя на ладони маленькое круглое существо. У него нет никаких признаков тела. Но у него есть два больших коричневых глаза, два длинных черных клюва, а на голове — красный хохолок. В его глазах можно прочесть что-то среднее между мольбой и упреком. Ты кладешь его в карман и продолжаешь путь. Ты видишь, что лес вокруг совсем кончился, и тропинка, по которой ты идешь, упирается в высокую каменную стену, сложенную из разноцветных кусков камня. За стеной — поле. А за полем — река. И деревья. И много-много цветов. Ты понимаешь, что вернуться назад уже не сможешь. В сердце поднимается непонятная и даже страшная радость. И ты понимаешь, что давно забыл о том, зачем все это затеял… Какая-то сила толкает тебя вперед, и ты идешь вверх по тропинке. Теперь ты уже различаешь за деревьями строения, и ты знаешь, что это дом, в котором ты когда-то родился. И наконец ты доходишь до дома и стучишься в его ворота. Никто не откликается. Тогда ты стучишь снова и видишь, что ворота приоткрыты. Ты идешь вперед и идешь, пока не доходишь до конца дорожки. Дальше идти некуда. Дальше только поле и стена. И там за стеной — река. А за рекой — небо. Что ты сделаешь теперь? Подумай сам… Какое-то время ты стоишь и смотришь в бескрайнее синее небо. Затем ты идешь вдоль стены, переступаешь через камни и идешь дальше… Дойдя до конца стены, ты понимаешь, что дальше идти некуда, и ты идешь назад по той же самой дорожке. Ты уже видишь, что вокруг нет деревьев, а есть только поле. Но ты все идешь и идешь. Ты видишь, что трава становится все выше, а камни попадаются все чаще. И тогда ты останавливаешься и ложишься на траву. Что ты будешь делать теперь? Что ты чувствуешь теперь? Какое-то время ты молчишь. Потом ты начинаешь смеяться, и чем громче ты смеешься, тем ближе становится река. Дойдя до реки, ты видишь, что, пока ты шел, она изменилась. Теперь это не черная вода, а серо-зеленая. Ты начинаешь вглядываться в нее. А потом ты видишь свое отражение и не веришь своим глазам. Теперь ты совершенно не похож на себя. Теперь ты уже не тот молодой человек, которого ты видел раньше. Ты стал стариком. И все из-за твоей глупости. Ты, наверное, думаешь, что то, что ты все время идешь вперед и никогда не останавливаешься, называется мудростью. Но ничего подобного. Это просто трусость. Настоящие мудрецы все время стоят на месте. На самом деле нет никакой реки. Река начинается только тогда, когда прекращаешь идти вперед. И если перестанешь идти вперед, тогда увидишь, что вокруг нет ничего. Тогда все становится ясно. Тогда никто не сможет сказать, что ты боишься посмотреть в лицо смерти. А что это за человек, который делает вид, что боится смерти? В этом мире никого не интересует, боишься ты смерти или нет. Когда ты перестанешь думать, что смерть существует, она обязательно появится, просто ты об этом не узнаешь. У тебя не будет возможности узнать о ней. Поэтому тебе и нужно все время идти вперед. Когда прекращаешь идти вперед, ты исчезаешь, потому что ты не можешь думать. И тогда действительно начинает казаться, что смерти нет. Поэтому лучше никогда не делать вид, что ты этого боишься. Человек, который делает вид, что боится смерти, все время будет к ней приближаться.

Такая жизнь называется мертвой. Все, чего ты достигнешь, будет похоже на смерть. Это сравнение не очень точно, но на какое-то время оно будет к месту. Мертвая жизнь похожа на сон. Ты можешь ее помнить, а потом просыпаться в страхе перед реальностью. А потом ты будешь пытаться заснуть опять. Этого не произойдет, потому что ты всегда будешь помнить свою иллюзию. И твой ум будет постоянно пытаться ее разрушить. Поэтому лучше постоянно идти вперед. Это единственная возможность что-то узнать. Но этот путь может тебя очень сильно измотать. Подумай об этом как следует. Вполне вероятно, что сейчас ты очень устал. Тебе надо сделать небольшую передышку, и тогда ты по-новому посмотришь на мир. А пока отдохни. Ты действительно устал. Несколько часов спокойного сна – и все будет в порядке. Это будет как тихий летний дождь. Ты чувствуешь его капли на своей коже? Они холодные и успокаивающие. Тебя окутывает тишина. Постепенно она становится такой же, как небо над головой. Но самое главное, что ты теряешь ощущение времени. А с этого момента перестает существовать время. Началась новая жизнь. Только помни, что в ней нет ничего настоящего. Где-то в глубине души ты даже боишься нового мира, потому что ждешь, что он будет очень похож на прошлый. На мир, где ты сам был всего лишь маленькой-маленькой совой. Но не бойся. Все изменится. То, что ты думаешь о природе реальности, на самом деле не является ее сущностью. Это просто маленькое окошко, сквозь которое ты видишь ее. Вспомни детство. Вспомни то место, где ты рос. Помнишь, как в детстве ты выбегал на лужайку и на несколько минут видел эту же реальность во всей ее красе? И что же ты тогда испытывал? Вспомни. То же самое, что теперь. И не пугайся. Ты хочешь жить вечно? Ты хочешь превратиться в одну из тех милых сов, которых каждый день видишь вокруг? Ну что же, отлично. В этот момент твое тело умрет. Конечно, без тебя тут будут кое-какие изменения, но не очень большие. Ты, скорее всего, даже не заметишь этих перемен. И в том, что ты не будешь помнить этого момента, тоже нет ничего странного. Вспомни, что ты думал о смерти лет в пять-шесть. Вспомни ту сову, которая пришла к тебе, чтобы разделить с тобой место смерти. И что же ты тогда понял про смерть? Ты понял, что сова есть твоя смерть. Когда ты просыпался в тот вечер, ты верил в смерть, которая придет. И ты думал, что сова придет, потому что ты заснул, и тебе приснилась эта сова. Ты испугался, и сова ушла. Но ведь сова не просто ушла. Она унесла с собой воспоминание о том, что ты не спишь. Она, можно сказать, оставила тебе знак на будущее. Ты хоть запомнил то, что было? Или сова была всего лишь прекрасным сном? Тебе показалось, что с тобой говорила сова? Кто-то другой? Или твоя собственная смерть? Ну как же ты тогда пережил все то, о чем ты сейчас подумал? Правильно. Ты ничего не пережил. И никогда не переживешь. Тебе просто приснилось, что ты пережил. Вот и все. Вот она, жизнь. За всю историю существования человечества ни разу не было, чтобы кому-нибудь приснилась сова, чтобы он проснулся и вспомнил, что он на самом деле умер. Совы никогда не приходили и не говорили с тобой. Но они следили за тобой, и в их власти было принести тебе смерть. И они принесли ее, когда ты был совсем маленьким.

С тех пор ты один, и страх все время гнетет тебя. Есть несколько чувств, для которых у тебя нет названия, кроме того, которое ты им дал сам. Ты чувствуешь, как к тебе приходит ночь, а вместе с нею приходит смерть… Ты уже не представляешь, зачем ты пришел в это место… Ты пришел сюда потому, что пришел. И скоро ты будешь очень далеко отсюда, в теплом доме, где есть несколько красивых кукол, которые пьют молоко. И каждую ночь ты будешь рассказывать куклам все, что помнишь о своем далеком детстве. Ты будешь рассказывать об этом шепотом, лежа в своей кроватке, и твое маленькое тельце будет становиться все меньше и меньше, а потом исчезнет совсем, и от тебя останется только тихий белый свет и мелкие следы твоих маленьких ног по комнате… А потом ты, конечно, забудешь все это. Ты будешь просто маленьким мальчиком, которого ждет дом с мягкими игрушками и красивыми куклами. И никому в мире не будет дела до того, где ты был и что ты чувствовал… А потом ты увидишь их – и они придут за тобой, и боль уйдет… Ты этого хочешь? Хорошо… Послушай, а почему ты до сих пор не смотришь на дверь? Ты боишься их? Хочешь, я их сейчас позову? Или… Что это, мальчик, ты плачешь? Подожди, не плачь. Я знаю, ты боишься темноты, и она пугает тебя… Но подожди, еще совсем не поздно все изменить. Ты можешь сделать все как хочешь. А можешь просто заснуть и забыть все… Ты же устал, да? Пойдем. Вот увидишь, ты больше никогда не будешь бояться темноты… Все будет как раньше… Но только уже без этих страшных фигур, которые держат тебя за руки. Они не держат тебя за руки, нет, они просто ждут, когда ты заснешь. Если ты сделаешь так, как я говорю, они исчезнут совсем. Вот увидишь. Главное – это сделать первый шаг… Посмотри. Видишь эту светлую точку на потолке? Это окно, через которое к нам попадают эти фигуры. А знаешь, почему они приходят к нам? Потому что это мы их позвали. Они даже не знают, кто мы такие. А мы знаем. И знаем, что через них к нам могут прийти… Другие. Те, кто живет по другую сторону жизни. Совсем не такие, как мы. Они очень плохие, потому что им хочется все переделать. Не надо смотреть в окно. Просто посмотри вверх. И посмотри на эти силуэты. Я знаю, ты боишься. И знаешь почему? Потому что их там много. Их так много, что их почти не видно. Они похожи на черные облака, которые плывут по небу. Но это не облака. Это просто тени, которые лежат на потолке. И еще есть музыка, которая звучит в твоих ушах. Ее ты тоже боишься. Потому что она напоминает о них. О тех, кто хочет все переделать. Вернее, о тех, кто хочет начать все сначала. И с ними нельзя спорить. Ни в коем случае. Они сильны, а ты слаб. Ты хочешь их обмануть и убежать от них. И ты совершенно прав. Они очень, очень сильны. И они очень быстро тебя догонят. Их нельзя убить. Но можно обмануть. Ведь они просто про нас не знают. Они не подозревают, что мы все время от них прячемся. Они не понимают, кто мы. И не догадываются, что все время только про нас и думают. Иногда они забредают в те комнаты, где мы живем, и мы видим, как они мечутся по коридору. Они падают, но не могут подняться. А потом они скрываются в какой-то маленькой комнате и издают странные звуки. Не то стон, не то песня. Иногда там становится очень страшно. Но потом они исчезают. И все заканчивается. Иногда они разговаривают с кем-то, но мы не слышим, о чем они говорят. Иногда они оставляют после себя много пыли, много пепла, в котором иногда попадаются черные камешки. Но это происходит редко.

Они очень умные. Я думаю, что они умеют заглядывать в прошлое. И потом это обсуждают. И тот, кто видит прошлое, может предупредить других. Но никто не может предсказать будущее. И, может быть, когда-то они и догадаются, кто мы такие. Но я точно не знаю. Все так странно. Говорят, что они всесильны и вечны, но я в это не верю. Они не вечны. Если бы они были вечны, то они все время помнили бы про нас. Но они ничего про нас не помнят. Я думаю, что они были когда-то людьми, но потом стали другими. И у них все перепуталось. Говорят, что они иногда спускаются в разные комнаты, потому что хотят посмотреть, кто живет в них. А потом возвращаются, чтобы опять забыть о нас. А может, просто ничего не помнят. Мне кажется, что это они так играют. С нами. А еще говорят, что иногда они выходят на берег и вглядываются в море. А в самую последнюю минуту зовут какого-нибудь рыбака, и тот забирается в лодку. А они смотрят на него, смотрят и смеются. А потом опять исчезают за холмом. И все. Ничего больше никто не видел. Только мне кажется, что они иногда смотрят на меня. Но я стараюсь не думать об этом. Я вообще стараюсь ни о чем не думать. Иногда я даже забываю, кто я. Я просто иду, смотрю по сторонам, слушаю море и думаю о разных вещах. А иногда мне снится, что я попадаю домой. Я иду по нашей улице и вижу дом, в котором прошло мое детство. Я останавливаюсь, долго смотрю на него и забываю обо всем на свете. А потом я вспоминаю, что я никогда раньше не был в этом доме. И мне становится страшно. Я поворачиваюсь и иду обратно. Мне не хочется туда идти. Я боюсь. Мне кажется, что это кто-то специально подшутил надо мной. И смеется. А если я все же иду туда, я просто забираюсь в какой-нибудь двор и прячусь под деревом. Иногда я лежу на траве и смотрю на небо. Тогда у меня появляется надежда. Иногда я вижу облака. Они медленно плывут по небу и постепенно исчезают за горизонтом. Потом я чувствую, как кто-то трясет меня за плечо, и открываю глаза. И первое, что я вижу, это надпись на стене. Я читаю ее и снова засыпаю. А иногда я вижу какую-нибудь женщину в окне. Она молча смотрит на меня и улыбается. И мне кажется, что это моя мама. Я пытаюсь встать и бежать к ней, но не могу. Тогда я снова просыпаюсь и понимаю, что нахожусь в поезде, в купе, а рядом со мной сидят два офицера из комендатуры и о чем-то меня спрашивают. Мне надо ответить на их вопросы, но я не могу. Я не в силах произнести ни слова. Я смотрю на них, и меня охватывает страшная тоска. А потом я опять вижу женщину в окне. Она все так же смотрит на меня и улыбается. И меня охватывает еще большая тоска. Я пытаюсь встать, и меня опять начинает трясти. Тогда я просыпаюсь. И последнее, что я помню, это слова, которые она произнесла перед тем, как исчезнуть: «А ты все время будешь помнить о том, что ты не умер». И все. Больше я ничего не помню. Я понял, что потерял сознание.

Очнулся я, наверное, часа через три, потому что солнце уже светило в окно. Я попытался сесть и понял, что лежу в какой-то кровати. С удивлением и ужасом я осмотрел комнату. Это была большая пустая комната, похожая на келью. Окно было приоткрыто, и в комнату долетал запах дождя. Я вспомнил, что началась гроза, и понял, что нахожусь в заброшенной деревне. Осознав это, я сразу встал и подошел к окну. За окном, насколько хватало глаз, была равнина, покрытая редкой травой и кустарником. На горизонте я увидел две маленькие черные точки, которые увеличивались в размерах с каждой секундой. Сначала я решил, что это птицы, но птицы не могли летать так быстро. Мне показалось, что они летят прямо к моему дому. Я выглянул в окно, чтобы получше их рассмотреть. С первого взгляда я не смог определить, что это такое. Они были бесформенные, неопределенного вида, и у меня не было никаких догадок относительно того, что они могут означать. Они казались каким-то чудовищным туманом. Я увидел, что они уже совсем рядом, и закрыл окно. Больше всего мне хотелось забыть все увиденное, и я попытался убедить себя, что сплю. Однако в моих ушах не стихал слабый звук, похожий на тот, который я слышал раньше. Через секунду я уже понимал, что слышу равномерное жужжание приближающихся насекомых. Это был тихий монотонный гул, который, казалось, проникал в самое сердце. Я закрыл уши руками, но этот шум продолжался и становился все громче. Вскоре мне стало казаться, что это голоса людей, которым я не могу ответить. Я опустил руки и услышал звук, напоминающий тихий стон, доносящийся из кухни. Это было похоже на предсмертный крик огромной умирающей птицы. Затем этот звук стих. Наступила тишина, но я знал, что это не может продолжаться долго. Я знал, что это не кончится никогда. Мне вдруг стало страшно, что я не выдержу. Что-то невообразимо тяжелое и густое ползло из угла комнаты, медленно подползало ко мне, обхватывало меня со всех сторон и душило. Я почувствовал, что сейчас сойду с ума. Я услышал шипение и топот ног в коридоре. Я хотел открыть глаза, но не мог. Я понял, что если сейчас же не поднимусь, то не выдержу. Я открыл глаза и вскочил на ноги. Все вокруг было расплывчатым и дрожало. Я провел рукой по лицу. Лицо было мокрым от пота. Шум в ушах прекратился. Передо мной была дверь. Я шагнул к ней и открыл ее. За ней оказался совершенно пустой коридор. Я прислушался. В коридоре тихо. Сделав несколько шагов, я опять остановился и повернулся. Мне показалось, что за моей спиной на стене висит черная мокрая тряпка. Я вытянул руку и дотронулся до нее. Она была холодной и липкой на ощупь. Осторожно отодвинув ее, я увидел на стене зеркало. Я внимательно оглядел себя. Лицо было мокрым и в царапинах. Волосы тоже были мокрыми. Я их пригладил. В голове у меня все еще что-то тихо и угрожающе гудело. Я нахмурился и сделал еще несколько шагов по коридору. Постепенно гул в голове утихал, а после того, как я дошел до конца коридора, совсем стих. Коридор вывел меня к пустой лестнице. Я начал спускаться. Лестница кончалась еще одним пустым коридором. Из-за двери справа доносился тихий стон, словно плакал маленький ребенок. Я прислушался. Меня охватила жуткая усталость. Я прислонился к стене и почувствовал, что дрожу. «Надо полежать немного», – подумал я. С этими словами я закрыл глаза и стал медленно клониться вниз, чтобы через секунду провалиться в глубокий спокойный сон. Когда я открыл глаза, в коридоре было совсем темно, а за дверью по-прежнему кто-то плакал. Я решил немного подождать и прислушался. Звуки становились все тише.

Потом за дверью стихло совсем, и наступила полная тишина. Только чуть слышно капала вода где-то вдалеке. Я поднял голову. Под потолком горели два тусклых фонаря. На стене рядом с дверью в конце коридора висела большая медная пластина со странными цифрами и рисунками. Часы показывали половину второго. Мне почему-то стало очень грустно. Откуда-то из-за двери послышалось тихое пение. Я подошел к двери. Она была незаперта. Я вошел. Передо мной открылась большая пустая комната. В центре комнаты стоял стол, накрытый белой скатертью. На столе горела свеча. В дальнем углу комнаты стояла большая клетка. В ней кто-то был. Я прислушался. Пение стало громче. Я подошел к клетке. Из нее на меня глядели испуганные глаза. Я протянул к решетке руки, и в тот же момент оттуда вылетел комок перьев и упал мне на руку. Потом из-за решетки показалась маленькая птичья головка. Некоторое время мы с птицей внимательно смотрели друг на друга. Потом я осторожно протянул к клетке руку. Голова испуганно метнулась и исчезла в клетке. Перья еще какое-то время кружились в воздухе и падали на пол, потом все стихло. Я открыл дверцу клетки. В ней лежали два небольших бумажных свертка. Я сел за стол и развернул их. На стол перед свечой упала пачка мятых пожелтевших фотографий. На одной была молодая женщина в длинном черном платье. Она стояла у окна и смотрела на закат. На другой было изображено поле, над которым поднимался туман. Подпись была на французском. Рядом лежала еще одна фотография. Я осторожно вынул ее и стал рассматривать. На ней были изображены три могилы. На одной было написано: «Мишель», на другой — «Екатерина», а на третьей — «Франсуа». Я бросил фотографию на стол и стал размышлять. Следующая мысль, которая пришла мне в голову, была нелепой и несуразной. Я поднял глаза и посмотрел на птицу. Она опять подняла свою головку и уставилась на меня. Я отвел глаза, быстро задул свечу, сел на лавку и стал ждать. Где-то в коридоре раздались шаги. Я обернулся и стал внимательно следить за дверью. Шаги затихли. Я осторожно поднялся, подошел к двери и заглянул в щелку. Никого не было. Я вернулся к лавке и закрыл глаза. Мне пришла в голову мысль, что я сплю. Я стал считать про себя до пятидесяти и тут же открыл глаза, чтобы убедиться, что я не сплю. За дверью была глухая, неподвижная тишина. Я напряг слух. Слышалось только жужжание комара. Я подошел к столу, зажег свечу и осмотрел углы комнаты. В тот же миг над моей головой раздался тихий свист. Я поднял глаза. У стены, там, где до этого стоял шкаф, повисло черное существо. Оно напоминало птицу. Оно взмахнуло крыльями, и у меня похолодела спина. У него была птичья голова, но вместо глаз были два белых шара, похожих на кусочки замерзшего сала. Я почувствовал, что по телу моему пополз неприятный холодок. «Наверно, оттого, что эти глаза, как у совы, белые», — подумал я. Птица раскрыла клюв, и я услышал тихий свист. Свеча, освещавшая комнату, мигнула и погасла. Я протянул вперед руку и нащупал шкаф. Но вместо него я коснулся холодной спины птицы. Я знал, что это было такое, и, наверно, закричал бы, если бы у меня были губы. Но у меня их не было. Я почувствовал, что стремительно падаю. Перед моим лицом пролетела чья-то серая тень. Вслед за тем меня крепко схватили за руки и за ноги и стали качать. Я услышал смех, визг и чьи-то крики. Я открыл глаза.

«Дурачок, — ласково говорила старуха. — Смерть ведь только тогда и страшна, когда кончается». Кто-то лил мне на голову холодную воду. Я протер глаза и увидел старуху в ватнике, красных бусах и очках, которые делали ее похожей на сову. Меня трясло. Я вспомнил, что она сказала про смерть. Передо мной был тот самый шкаф. Птица по-прежнему сидела на шкафу и косилась на меня. Все вокруг было покрыто копотью. Старуха наклонила ведро и стала лилить мне на голову воду. Я ощутил, что опять падаю, и зажмурился. Раздался вой, и надо мной возникло рыло большого серого волка. Я вскрикнул. Волк лизнул меня в лицо и отошел. Тут до меня дошло, что я упал в серую муть и стою по колено в воде. Вокруг было тихо. Было холодно. Волк исчез. Я сделал шаг, другой. По моему лицу что-то текло. Я глянул вниз. На моей руке и груди была густая коричневая жидкость. Я поднял глаза. Это была кровь. Я стоял по колено в липкой коричневой жиже. Меня охватила ужасающая мысль, что это все. Смерть — это ведь только когда все заканчивается, не правда ли? Мысль мелькнула и тут же умерла. Я снова почувствовал, что падаю. Тогда я закрыл глаза и попытался опять уснуть. Мне это не удалось. Теперь я знал, что должен опять увидеть что-то странное, но не знал, что именно. Что-то, что наведет меня на мысль. Но у меня было такое чувство, что где-то уже видел это, или слышал, или читал, но никак не мог вспомнить. В какой-то момент я потерял чувство времени. Наверное, прошло несколько минут или даже секунд, потому что небо над моей головой уже начинало светлеть. Я посмотрел вверх и увидел клочок чистого неба. И вдруг я вспомнил. Это был первый день в Кембридже, и мне не спалось, и я пошел погулять. Я шел по улице и вдруг услышал за спиной собачий лай. Я повернулся и увидел двух собак: черную дворнягу и лающего фокстерьера. Одна из собак прыгнула мне на грудь и стала трепать мне волосы, а вторая начала прыгать вокруг и лаять. Я не мог понять, что происходит. Вдруг я подумал, что собака может оторвать мне голову. Я достал нож и взмахнул им, но вторая собака увернулась и отскочила в сторону. Я ударил еще раз, и собака зарычала. Тогда я ударил в третий раз, и собака упала. Я подошел к ней, но она не была мертва. Она выла и выла, и с ее шерсти медленно капала кровь, а ее глаза смотрели на меня с такой ненавистью, какой я еще никогда не видел. Я выронил нож и ударил ее ногой. Она упала на бок и не двигалась. А потом я увидел такое, что не мог поверить своим глазам. Я вдруг понял, что это была моя собака. Она превратилась в волка, и я убил ее ножом. А потом я вошел в дом и увидел, что мой отец в гостиной убил ножом мою мать. Это было единственное воспоминание, которое осталось у меня о Кембридже.

Остальное стерлось. Почему-то я подумал, что такое могло быть со мной когда-то. Я был уверен, что смерть матери изменила меня навсегда. Я стал совсем другим человеком. Я испытывал ненависть к прошлому. И все же я не был уверен, что причина всего случившегося именно в этом. Я верил, что моей первоосновой был страх. Потому что мое детство было кошмаром. Я просыпался утром и никак не мог понять, почему я просыпаюсь и почему я должен это делать. Мои сны были абсолютно абсурдны, и к тому же я ничего не помнил о том, что происходило во сне. Так продолжалось много лет. И наконец я понял: причиной всему был этот сад. Я заметил, что ни разу не видел птиц, хотя каждое утро после обеда я смотрел в небо. Птицы напоминали мне об ужасных вещах. И если бы только птицы… Иногда я даже думал, что деревья – это просто игра света. Мне хотелось дойти до них, но мне было страшно. Мне так и не удалось ни разу приблизиться к этим деревьям. Почему-то я не мог до них дотянуться. И дело было не в том, что они были высокими. Просто, когда я шел к ним, я начинал засыпать. Мне казалось, что стоит мне приблизиться к ним, и я проснусь. А просыпаться я боялся. Однажды я подумал, что единственным местом, где я могу спать, является сад. Именно он и казался мне источником сна. Может быть, там все начинается. Возможно, именно в этом все дело. Да, моя мама тоже была со мной в этом саду. Она улыбалась и тянула меня за собой в яблоневый сад. Я ясно видел ее руки, которые делали странные движения, словно она что-то стряхивала с них… А потом, когда я уже почти заснул, я заметил, что в саду уже темно и я почти ничего не различаю. И вдруг сквозь ветви деревьев я увидел свет. Было так странно. Словно там горел фонарь. Я долго думал, что же это такое. Потом я понял – это светится луна. И я пошел туда. Когда я подошел ближе, я увидел дерево. Огромное дерево. И когда я поднял глаза, я заметил, что все яблоки на нем белые. Совсем белые. Это было очень странно. Я подумал – наверняка там живет какая-то птица. Может быть, сова. Но с совами я еще не встречался. Я хотел подойти к дереву, но не смог. Я был слишком слаб. Я испугался. Потом я увидел, что с ветки на ветку прыгает какое-то существо. Оно было странным, но явно не страшным. Мне захотелось поближе рассмотреть его, и тут оно посмотрело на меня. Это было такое странное существо. Больше всего оно было похоже на большую сову, только очень бледную. У нее было два огромных сияющих глаза. Потом я услышал жужжание. А потом услышал собачий лай. Тогда я обернулся – и увидел в нескольких шагах от себя черного пса, который как раз выходил из-за дерева. Это был большой ньюфаундленд. Когда он зарычал, я подумал, что он на меня кинется, но он даже не взглянул на меня. Он, видимо, не понимал, что происходит. Он был совсем старый и на боку у него была огромная рана. Наверно, я чем-то ему понравился, потому что он подошел ко мне, лизнул мою руку, а потом вдруг повернулся и побежал. Я понял, что он умирает. Тогда я отошел немного в сторону, лег на траву и закрыл глаза. Я не мог заставить себя встать и пойти за ним. Я лежал очень долго. И вот когда я совсем уже решил, что не встану больше никогда, я вдруг услышал шепот – но не человеческий, а птичий. Это были птицы, которые пели вокруг. Сначал я подумал, что схожу с ума.

Но потом я узнал знакомые голоса – словно пришел кто-то из моего детства и зашептал мне в самое ухо: «Мальчик, ты когда-нибудь слышал про ночную птицу?» Я открыл глаза. И в самом деле, это была та самая птица, которую я видел несколько лет назад. Она была совсем близко, но не издавала никаких звуков. Я поднял глаза – и тогда птица повернула свою голову в мою сторону, посмотрела на меня и спросила: «Ты еще помнишь меня?» Я не мог ничего сказать – только молча кивнул. Тогда птица приблизилась ко мне. Ее голова теперь была чуть ниже моей груди. Она несколько секунд смотрела на меня, а потом стала легонько ударять своим клювом в мою грудь. Это была очень приятная боль – словно там, где клюв птицы соприкасался с моей грудью, открывалось что-то мягкое и теплое. Боль нарастала, и я постепенно пришел в себя. Я понял, что должен сделать то, что она мне скажет. Птица снова оглядела меня и несколько раз моргнула. Я молча протянул ей руку, и она клюнула меня. Я ощутил какой-то металлический вкус во рту и потерял сознание. Когда я пришел в себя, птица пропала. Я сидел у окна и пил чай. Когда я поглядел на часы, было уже без четверти двенадцать. Рядом на столе лежала книга – «What I Saw When I Came». Я сразу вспомнил птицу и подумал о ее клюве. Я подошел к столу и открыл книгу. Это был тот самый роман, который я читал вчера. На обложке книги был нарисован зеленый попугай. Я полистал книгу. Она была интересной. Особенно понравилась мне одна фраза. В ней было сказано, что в жизни нет ничего важнее, чем понимать, что после смерти все произойдет так, как должно произойти. Я прочитал эти слова про себя, закрыл книгу и пошел в комнату. Там на стене висел обрывок бумаги с надписью: «Что я видел, когда я умер?» Я положил его рядом с «What I Saw When I Came». В эту ночь я сделал то, чего хотела от меня птица. Но все произошло не так, как она сказала. В два часа ночи я проснулся и увидел, что лежу в комнате один. Я прошел в ванную, умылся холодной водой и долго смотрел в зеркало. Мои глаза были красными, а все лицо покрыто царапинами, как от бритвы. Потом я взял книгу и пошел на кухню. Там было тихо. В открытом окне кухни видна была полная луна. Я долго смотрел на нее и вдруг подумал, что мне нужно написать книгу о луне. Я решил, что, если я правильно понял смысл ее слов, это будет самая лучшая книга в моей жизни. Я сел за стол и написал первый абзац. Прочитав его, я понял, что забыл самое главное, о чем говорила птица. Я знал, что сделать это мне поможет фраза «Мне приснилось». Я был уверен, что знаю, о чем она, но слова «мне приснилось» казались неправильными. На самом деле мне ничего не снилось, просто я старался объяснить словами то, что не мог выразить словами. Я почувствовал волнение, схватил ручку и написал: «Луне приснился небывалый по красоте сон». Не знаю, понял ли кто-нибудь мою фразу, но она ясно показала мне, что я достиг предела своих возможностей. Тогда я написал: «Я решил рассказать о луне эту длинную и загадочную историю». Наверно, моя фраза помогла, потому что в следующую секунду я услышал голос птицы: «Не забудь про название. Там сказано, что это будет книга о луне». Я написал название. «Очищение сознания». Потом я подумал, что так можно написать о любом сне, и написал: «Книга о сне».

Это звучало как-то двусмысленно. Я все боялся, что птица спросит, где луна. Но она молчала. Я почувствовал, что она заснула. Я решил ничего не менять. И стал размышлять о сне, о луне, о книге… Я много думал о луне. И вдруг понял, что книга уже существует. Просто мне не приходило в голову, что она уже написана. Это было страшно. Я вдруг вспомнил ту книгу, которую читал в детстве. Это была сказка про трех звездочётов. Я хорошо ее помнил, потому что она мне очень нравилась. Там была такая волшебная птица… Как же ее звали? Не то кукушка, не то попугай. Да, попугай. Она предсказывала события, которые с ней происходили. Иногда ей что-то снилось, и она говорила: «Кукушка говорит, что смерть приближается». И тогда я плакал от страха, потому что боялся, что это правда. И еще я помнил, что она говорила: «Кукушка говорит, что смерть близко». И еще она говорила: «Кукушка говорит, что смерть уже здесь». Но тогда я не понимал, что она подразумевает под этим. Ведь смерть всегда где-то рядом… А потом я стал думать, что же это за кукушка такая. Я так и не понял. И вдруг мне в голову пришла странная мысль: а что, если ее вовсе не было? Или не она предсказывает, а, наоборот, события предопределяет? Как бы отвечая на мой немой вопрос, луна поднялась выше и теперь светила прямо мне в лицо. Я снова задумался о лунной книге. Потом я стал представлять себе, что происходит с этой птицей после смерти. Я представлял себе, что она летит куда-то по небу и скоро долетит до какой-то далекой башни, похожей на поднимающуюся из земли воронку. Потом я представлял себе, что птица садится на крышу башни, несколько раз кивает и произносит: «Луна видит сны». После этого птица расправляет крылья и падает вниз. Я уже знал, что произойдет дальше. Птица ударится об землю, ее тело рассыплется в прах, а потом рассыплется и лунный свет, и мы останемся в мире совсем одни. И тогда я понял, что кукушка вовсе не говорит о смерти – она предсказывает не смерть, а будущие сны. Лунный свет – это память о предыдущей жизни. А кукушка – просто эхо наших будущих снов. Мой ум прояснился. Я перестал думать о кукушке и принялся представлять себе будущее. Это мне не очень хорошо удавалось – на ум приходили какие-то несвязные и странные мысли. Но постепенно я увлекся, и картина мира стала вырисовываться. Постепенно я стал понимать, что все наши прошлые жизни имеют свою причину, и что мы продолжаем жить в тех прошлых снах, куда погружены наши сердца, перед тем как покинуть этот мир. Лунный свет – это воспоминание о той жизни, о которой мы уже забыли, и та жизнь, в которой мы живем, есть не что иное, как отблеск этой забытой прошлой жизни. При этом мы живем в воспоминаниях о той прошлой жизни, которую помним. Луна – это место, где наши воспоминания сходятся, и происходит их слияние. Мы только не знаем об этом, потому что не ощущаем этой связи. То, что мы называем смертью, есть просто зарождение этого воспоминания.

Я попытался представить себе, как именно зарождается воспоминание, и передо мной возникла уже не очень отчетливая картина. Вокруг меня были цветущие деревья. Я сидел на камне, окруженный кустами жасмина. Вокруг летали бабочки. Потом я почувствовал боль в груди, и вдруг понял, что мое сердце вот-вот остановится. Я попытался позвать на помощь, но у меня ничего не вышло. То, что происходило со мной, было очень странным и неожиданным. Я сделал несколько попыток сделать вдох, но воздух в моем рту превратился в холодную жижу, которая стала заливать мне горло. В этот момент я услышал громкий звук. Он был похож на гул множества колоколов и постепенно становился все громче. Постепенно он перешел в оглушительный рев, который заполнил собой все пространство вокруг. Еще через несколько секунд все вокруг как будто взорвалось. На несколько мгновений все вокруг стало совершенно черным, а потом наступила полная темнота. Отчетливо помню только то, что я еще был в саду и читал книгу. Помню, что несколько раз меня спрашивали, что произошло, и мне пришлось соврать, что мне приснился кошмар. Эти несколько секунд из памяти исчезли, и я даже не знаю, были ли они на самом деле. Помню только, что я чувствовал, что лежу на чем-то холодном, а вокруг тихо. Потом на меня что-то капнуло, и я открыл глаза. Рядом со мной в траве лежал мой любимый щенок. Я посмотрел на него, и мне стало очень приятно. Щенок поднял морду и лизнул меня в щеку. Я попытался подняться, но понял, что я не в своей постели, а лежу в саду, у клумбы с розами. У меня болела голова, и я никак не мог сообразить, который час. Заметив неподалеку от себя какую-то длинную палку, я с трудом сел и огляделся. Прямо передо мной на клумбе был воткнут мой любимый персидский нож, которым я обычно протыкал орехи. Рядом с ножом лежала ветка. Я подумал, что в саду, наверное, кто-то есть, и встал. Сделав несколько шагов, я споткнулся о какую-то палку и упал, больно ударившись головой. Я встал, потер ушибленную голову и увидел перед собой яблоню с обрезанными ветками. Я разглядел на стволе круглую дыру с неровными краями. Это, конечно, был след от выстрела. А чуть поодаль лежал мой любимый филин… Как сейчас вижу его – с выпученными от ужаса глазами, торчащими вверх лапками, прижатыми к брюшку. Он лежал, как мне сначала показалось, совершенно неподвижно. Только когда я сделал шаг к нему, он тихонько пискнул и сделал едва заметное движение. Я присел возле филина, взял его в руку, и он тут же укусил меня в палец. Я выронил его, и он улетел, переваливаясь с боку на бок. При этом я еще почувствовал на пальце теплую струйку крови. Я сплюнул кровь, повернулся и пошел прочь. Когда я отошел на некоторое расстояние, за спиной опять раздался короткий писк. Я подумал, что это филин, но, когда оглянулся, никакого филина не увидел. Мне показалось, что я слышу, как он хлопает крыльями. Вот и все, что помню… Было это четыре года назад.

В то время я считал себя самым счастливым человеком на свете. Потом, правда, я понял, что ничего хорошего в жизни, в сущности, нет. Но с тех пор стараюсь по возможности не вспоминать об этом. Я даже не люблю думать о жизни, потому что мне кажется, что я никогда не узнаю ее конца. Поэтому я стараюсь жить тем, что со мной происходит сейчас. Сегодня я проснулся, посмотрел в окно и увидел белый снег. Как это, наверное, красиво. Я мог бы часами смотреть на это, пока не ослеп бы. Мне ужасно хотелось пить, и я встал, пошел на кухню. Там я увидел на стене одно из тех немногих изображений, которые у меня остались. В нем много было непонятного. Я взял его в руки, и мне показалось, что это портрет моей мамы, которую я очень любил. Она была совсем молодая. У нее были темные глаза и волосы. Но это была не мама. В окно светило солнце. Я вышел на улицу, и мне показалось, что я на Луне. Было очень тихо и пустынно. Ничего не было видно, но я все слышал. И мне показалось, что где-то очень далеко кто-то играет на свирели. Это была одна из тех самых странных вещей, которые иногда появляются в фильмах. В детстве мне часто снился один и тот же сон. Я вижу себя маленьким мальчиком на Луне. Я маленький и слабый. Вокруг темно, а сверху светит солнце. Вдруг мне становится страшно. Я оборачиваюсь и вижу, что никого нет. А на моем плече сидит огромная черная птица и очень громко поет. Я не могу оторвать от нее взгляда. Мне кажется, что она хочет меня съесть. Птица начинает громко хлопать крыльями. Мне очень страшно, но я все же хочу рассмотреть эту птицу. И я начинаю медленно отступать назад. Птица начинает кружить надо мной, издавая ужасные, но такие завораживающие звуки. И вдруг я вспоминаю, что через несколько секунд умру. Я пытаюсь вспомнить что-то очень важное, но не могу. А птица все кружит надо мной и поет. Я вижу огромные деревья, и вдруг птица перестает петь и взлетает вверх, прямо надо мной. Я смотрю вверх, а там нет ничего. Совсем. Вокруг только звезды. Я уже чувствую, что умираю, и понимаю, что это и есть мое последнее воспоминание. Потом мне снится, что я иду по улице. Навстречу попадаются люди, но я не обращаю на них внимания. Вдруг навстречу мне из переулка выбегает собака и начинает на меня лаять. Я останавливаюсь и бросаю ей кусочек хлеба. Собака останавливается и смотрит на меня. А потом начинает на меня рычать. Я начинаю волноваться. Вдруг собака встает на задние лапы и вцепляется в меня зубами. Я чувствую сильную боль, но все же пинаю ее ногой. И тут я просыпаюсь. Сначала мне кажется, что я нахожусь дома. А потом я понимаю, что лежу на лавке возле церкви.

Я вспоминаю, что много лет назад, когда была жива мама, я обязательно ходил к обедне в этот храм. Рядом со мной сидит отец, и с ним двое военных в папахах. Когда я открываю глаза, один из них говорит: «К вам гости пришли». Я поднимаю глаза и вижу маму. Она почему-то очень напугана. Потом я вижу, что она одета во все черное. А рядом стоит незнакомый военный. Он обращается ко мне. «А не пора ли вам, молодой человек, встать с лавки и пойти в храм?» Я спрашиваю: «А что такое в храме?» Он отвечает: «Вот сейчас сами увидите». Я встаю и иду за ним. Он открывает какую-то дверь и вталкивает меня в нее. Я вижу большую залу, где на полу горит много свечей. Во всех углах стоят солдаты в папахах и с винтовками. Они смотрят на меня и улыбаются. Потом один из них говорит: «А теперь, молодой человек, покажите нам, чему вы научились». Я сажусь на лавку возле алтаря. И тут я вижу, что меня окружает какое-то мутное зеленое марево. Я делаю шаг назад и спотыкаюсь о какой-то порог. Я падаю на пол, а из тумана ко мне движется огромная черная тень. Еще шаг — и я уже стою по колено в воде. Я вижу солдата, который идет мне навстречу. Он подходит совсем близко, поднимает руку и говорит: «Ложись на землю, герой». Я слышу за спиной чей-то тихий смех. Тогда я делаю еще один шаг назад и падаю в воду. Я погружаюсь в мутную воду с головой. Перед глазами появляется что-то огромное, очень знакомое. Я начинаю тонуть, и мне кажется, что это огромная зеленая пасть, разверзающаяся надо мной. Слышу, как кто-то шепчет мне на ухо: «Мальчик, смотри на меня». Я с трудом открываю глаза. Надо мной склонилась какая-то женщина. Я пытаюсь рассмотреть ее, но мне это не удается — мне кажется, что все вокруг залито зеленой водой. Вдруг женщина говорит: «Сейчас ты вспомнишь что-то очень важное». Я пытаюсь кивнуть, но не могу — мне больно. Я закрываю глаза и погружаюсь в какое-то странное забытье. Когда я просыпаюсь, на улице уже темно. Я пытаюсь встать, но чувствую такую слабость, что не могу даже пошевелиться. Я лежу на полу, рядом со мной валяется мое оружие. Я пытаюсь подняться на ноги, но чувствую, что это невозможно. Я лежу на спине и смотрю в потолок. Почему-то я вспоминаю маленький дворик нашего дома, в котором растут два чахлых дерева. Между ними бегает собака. Она подбегает ко мне, и я протягиваю к ней руки. Собака несколько раз обегает меня по кругу, потом приближается и кладет морду мне на грудь. Я делаю вид, что хочу погладить ее, но собака вдруг отскакивает в сторону и начинает на меня рычать. Я поднимаю глаза на дерево. На его ветке сидит ворон, он внимательно на меня смотрит. Я приподнимаюсь на локтях, чтобы получше рассмотреть его, и вдруг понимаю, что уже видел его раньше. Я встаю и иду к дереву. Подойдя к нему совсем близко, я поднимаю с земли камешек и кидаю его в птицу. Камешек попадает ей прямо в шею, и она замертво падает вниз. Я наклоняюсь и поднимаю ее. Она смотрит на меня бессмысленным взглядом, из ее шеи сочится кровь, и я понимаю, что все это мне уже снилось. Отчетливо вижу капли крови на своей руке. Я беру птицу в руки и бью ее клювом о дерево. Она дергает лапами и открывает клюв, пытаясь издать какой-то звук. Я не даю ей сделать этого. Я начинаю бить ее еще сильнее. Птица постепенно слабеет и наконец замирает. Мне становится ее жалко. Я прижимаю ее к себе и иду назад, к дому. Я боюсь, что меня увидит мать и убьет, если увидит.

Но она ничего не замечает, а я в безопасности. Я возвращаюсь в свою комнату, закрываю дверь на крючок и сажусь на кровать. Мне хочется плакать, но я не могу. Где-то на самом донышке моего существа копошится страх, но я отгоняю его, потому что знаю: я должен победить его. Я сажусь на стул и жду. Ничего не происходит. Вдруг раздается какой-то странный звук. Он идет со стороны шкафа, где я держал этого уродца. Я не решаюсь посмотреть в ту сторону. Еще пару секунд и звук повторяется. Теперь он куда громче и страшнее. Меня всего трясет, я боюсь, что сойду с ума. И вдруг я вижу это! Крышка шкафа откидывается вверх и изнутри показывается большая черная птица. У нее большой клюв и такие же страшные глаза. Она слегка наклоняет голову набок и смотрит на меня. Я сразу узнаю эту птицу. Это была та самая, на которую я смотрел в детстве, но тогда она казалась мне огромной. Я знаю, что это сова. Совы очень умны. Я встаю и подхожу к ней. Я не боюсь. Я знаю, что это просто сова, которая с детства дразнила меня за то, что я не мог летать. Сова тоже узнает меня. Она закрывает глаза и делает мне какой-то знак, от которого у меня по спине пробегает холодок. Когда я подхожу к сове совсем близко, сова раскрывает клюв и издает ужасный звук. Это какое-то бульканье, которое переходит в хрип. Это звучит почти как смех. Птица открывает глаза и спрашивает: «Хочешь знать, что такое вдохновение?» Мне кажется, что я ослышался, и птица повторяет свой вопрос. От звука этого голоса у меня по спине пробегают мурашки, и я понимаю, что сова говорит серьезно. Я киваю. Птица говорит: «Это тонкая духовная сила, возникающая в тебе в тот момент, когда ты отказываешься от цепей рассудка. И чем сильнее ты хочешь обуздать ее, тем сильнее она будет сопротивляться. Чем больше ты пытаешься увидеть ее источник, тем больше она будет ускользать от твоего восприятия. Поэтому человек, который хочет творить, должен полностью отождествиться с тем, что он видит». Сова говорит еще что-то, но я уже не помню ее слов. Я знаю только, что они абсолютно верны. Совы никогда не ошибаются. Я благодарен им за это знание. Я не знаю, сколько длилась наша беседа, но когда я открываю глаза, вокруг темно, а совы нет. Я чувствую невыносимую усталость и сажусь на землю. Я очень долго думаю о словах птицы. Я понимаю, что она права, и мне надо прекратить работать умом и полностью подчиниться духовной силе. Я обещаю себе, что обязательно попробую сделать это. И с этой мыслью я засыпаю. Сон сам по себе удивительный. Я бы сказал, что он не столько сон, сколько ясновидение. Во сне мне открывается очень важная истина. Я знаю, как обуздать силу, которая стремится к власти надо мной. Для этого нужно перестать смотреть на нее как на источник собственного страдания. Я просто должен слиться с ней, стать ее частицей. Это очень трудно, потому что она умна и коварна. Но у меня есть все необходимое для победы. Я понимаю, что нужно сделать. И все-таки я не уверен, что у меня получится. Я опять вижу сон.

Я в лесу. Вокруг несколько больших дубов, высокие сосны и рябина. Я иду по длинной тропинке, ведущей к воде. Вокруг растут цветы и травы, какие-то кусты. Пахнет лесом и прелой хвоей. Я иду в сторону реки. Вокруг темно и тихо. Я иду очень долго. Ноги болят, мне трудно идти. Мне грустно. Мне хочется упасть и больше не вставать. Но я все иду. Я уже не помню, где я и что со мной. Мне очень хочется пить. Мне кажется, что я уже умер и попал в ад. Вдруг я замечаю, что до воды совсем недалеко. Не могу больше идти. Я ложусь на траву. Она такая мягкая и приятная. Прямо передо мной река. Я понимаю, что хочу пить. Но я не могу подняться. Я чувствую сильную усталость. У меня уже нет сил. Я хочу пить и не могу. Я смотрю на воду. На ее поверхности отражается луна. Мне кажется, что она живая. Мне хочется уснуть. Но я не могу. Мне очень хочется пить. Мне кажется, что в эту секунду я готов отдать все свои знания и умения за одну каплю воды. И в ту же секунду я понимаю, что делать этого не надо. Что тогда наступит совсем другой мир. Меня что-то отвлекает. На траве рядом со мной лежит какое-то растение. Я узнаю его. Это лотос. Я любил его в детстве. И помню, как в детстве мне казалось, что именно этот цветок спасет меня в случае опасности. А сейчас я понимаю, что все изменилось. Я больше не знаю, что делать. Я просто лежу на траве и думаю. Вокруг — тишина и покой. Мне не хочется шевелиться. Мне хочется заснуть и забыть все это. И мне опять кажется, что это будет правильно. И тогда я закрываю глаза. Я думаю о лотосе. И вдруг вспоминаю, что это не просто цветок. Я знаю, что это дерево жизни. И я опять вспоминаю свою детскую мечту. В детстве я думал, что цветок лотоса подарит мне силу для жизни. Я понимал, что это простая аллегория, но я хотел получить именно эту силу. Я больше не хотел никуда идти. Мне не нужна была никакая сила. Мне ничего больше не нужно было от жизни. Я хотел только одного — спать. И вдруг я вспомнил слова Иштар: «И не желай ничего, что имеют боги». И еще я вспомнил старую еврейскую молитву: «Господи, дай мне покой и сон. И не мешай мне мечтать, что я хочу есть, пить и спать». И вот передо мной во всем своем величии раскрывается в саду мой любимый лотос. Он окружен прекрасным сиянием. Он растет прямо на моих глазах. И я понимаю, что он закрывает мою душу от всего плохого и темного. И я засыпаю. И мне снится, что я стою возле моего дома и смотрю в окно.

Я вижу себя, лежащего на кушетке в своей комнате. Лампочка, свисающая с потолка, освещает только часть комнаты, и мне все кажется, что там что-то шевелится. А потом я начинаю видеть, что это моя большая черная собака. Она выходит из-под кушетки и приближается ко мне. Она садится напротив и смотрит мне прямо в глаза. Сначала я ничего не понимаю. А потом замечаю, что собака дрожит. Потом она кладет голову мне на грудь и жалобно скулит. Я почему-то понимаю, что у меня что-то болит. И тут я вспоминаю про свое виденье. Я открываю глаза и вижу свою комнату. Я лежу в своей кровати. Я чувствую, что у меня поднимается температура. Тогда я поворачиваюсь на бок и смотрю на часы. Они показывают половину одиннадцатого. А потом замечаю на своей подушке ослепительно белый цветок лотоса. Я вижу, что внутри цветка что-то движется. И вдруг я понимаю, что это пчела. Она вылетела из цветка и сейчас летает у меня в комнате. Я чувствую, что она мне очень мешает, но пошевелиться не могу. Я лежу и смотрю на пчелу. Она летает и жужжит в каком-то метре от меня. А потом мне становится совсем плохо. У меня начинает болеть голова, и я снова закрываю глаза. И вот я уже больше не вижу никакой комнаты, а только иду по бескрайней желтой степи и вижу перед собой огромный оазис. Это озеро, вода в котором прозрачна настолько, что видны кости утонувших в нем людей. И вокруг озера все заросло лотосами. Каждый лотос прекрасен – и в него вложена какая-то своя внутренняя гармония. Но самого главного я пока не вижу. Я знаю, что мне обязательно надо к озеру, но у меня нет сил. Вокруг стоят белые журавли, а мне так хочется пить. Я готов заплакать, но тут ко мне подходит какая-то женщина, которая несет большой кувшин с водой. Я говорю: «Дайте мне воды». Женщина отвечает: «Нельзя». И что-то показывает мне. Сначала я ничего не понимаю, а потом вижу – журавли. Они очень красивы, и их глаза полны любви и мудрости. «В мире столько страдания и боли», – говорю я. Женщина смеется, а потом говорит: «Если ты хочешь, я отдам тебе свое сердце, и ты сможешь утолить свою жажду». Я протягиваю руку, и женщина подает мне кувшин. Я вижу, что в нем совсем нет воды. Но я все равно пью. Женщина показывает на озеро и что-то говорит. Я смотрю туда, а в это время журавли умирают и превращаются в белую пыль. Она взлетает вверх и превращается в лотос. В этом лотосе отражается вся красота мира.

Он такой красивый, что я тоже хочу превратиться в него. Но я понимаю, что мне не нужно это делать. Мне хочется только спать. Я совсем слаб и еле дышу. Я еще раз смотрю в воду и вижу, что она уже не такая чистая, как раньше. Она мутная. И в ней плавают дохлые рыбы. Тут я замечаю, что моя нога все время скользит по чему-то мягкому и липкому. Я понимаю, что это кровь. А потом я чувствую запах разлагающихся трупов. Он невыносим. Я просыпаюсь и вижу над собой встревоженное лицо матери. Я слышу ее громкий крик и от испуга подскакиваю на месте. Мать держит в руке кувшин и смотрит на меня испуганными глазами. Я тоже смотрю на нее. И тогда она произносит несколько слов на незнакомом языке. Я понимаю, что это какой-то древний язык, но не могу вспомнить, какой. Я все время думаю, что если она будет говорить и дальше, я вспомню. Мне кажется, что это заклинание. Она говорит, что хочет, чтобы я как можно скорее пошел в лес и нашел там очень большую белую птицу. Я хочу спросить ее, что она имеет в виду, но она начинает делать странные движения руками, и мне становится страшно. Я закрываю лицо руками, и тут она начинает произносить какое-то заклинание на своем языке. Я чувствую, что на меня льют какую-то теплую жидкость. Она заливает мне уши и глаза, она капает мне на шею и плечи. Она так приятно пахнет, что я сразу засыпаю. И вот теперь, засыпая, я вдруг понимаю, что у белой птицы должна быть какая-то важная тайна. И я начинаю ее искать. Я открываю глаза и вижу очень знакомую картину: белая птица сидит на сучке дерева, а вокруг нее на подстилке из сухих листьев лежат четыре огромных волка. Она с интересом глядит на меня. Я совершенно не понимаю, где я и как сюда попал. Волки смотрят на меня молча и с ожиданием. Вдруг белая птица начинает что-то говорить, и я начинаю ее понимать. Она говорит, что нельзя спать, что не надо выходить из леса, что есть на свете зверь пострашнее волка, что он живет в реке, и лучше совсем о нем не думать. Я не понимаю, что она имеет в виду, и просто киваю головой в знак согласия. Волк постарше подходит ко мне, принюхивается и тихонько тычется в меня своим черным носом. От него пахнет гнилью. Он обнюхивает меня со всех сторон, ложится у моих ног и закрывает глаза. Я поворачиваюсь к белой птице и говорю ей, что боюсь за нее. Она отвечает, что волк не причинит ей вреда, что он думает обо мне и хочет мне что-то сказать. Я сажусь на траву, и волк садится рядом, а потом кладет морду мне на колени. Я понимаю, что он говорит о том, что совсем не хочет, чтобы я выходил из леса. Я улыбаюсь и говорю, что понимаю, что он не хочет причинить мне зла, и прошу его рассказать мне, что он хочет мне рассказать. Он вздыхает и говорит: «Ты хочешь спать». Я говорю, что хочу пойти к реке и посмотреть на то, что там на самом деле. Тогда волк поднимает голову и говорит, что я еще очень молод и не способен отличить правду от выдумки. Потом он долго смотрит на белую птицу и вдруг опускает глаза вниз. Мне очень не нравится этот его взгляд. Я начинаю кое-о чем догадываться и смотрю вниз тоже. И тогда волк вдруг опрокидывается на бок и громко воет. А потом исчезает. Я падаю на траву, и меня рвет. И очень болит бок. Но через какое-то время боль исчезает.

Я падаю на траву, и меня рвет И очень болит бок Но через какое-то время боль исчезает. Меня как будто ветром поднимает с земли, и я вижу окружающее как бы со стороны — вижу будто бы, как подхожу к автобусу, протягиваю контролеру деньги, а он смотрит на меня сквозь линзы круглых очков, и я с удивлением понимаю, что ничего не знаю о том, куда мне ехать. А потом мне становится немного больно в боку, и я слышу голос этого контролера — он говорит: «А ты думал, тебя с собой куда-нибудь возьмут?» Я пытаюсь понять, что именно он имеет в виду, и он повторяет: «А ты думал, тебя с собой куда-нибудь возьмут?» Мне это кажется глупым, и я начинаю догадываться, что он имеет в виду. Он говорит: «То, что ты сейчас в автобусе едешь, еще ничего не значит. Много лет назад я вот так же ехал, а потом меня с собой не взяли…» Он показывает рукой, как бы показывая на себя, и я вдруг понимаю, что это именно так и было. У меня вырывается громкий стон, и мне кажется, что я умираю. Но тут автобус начинает тормозить, и я успеваю увидеть прямо перед собой плакат с фотографиями молодых девушек, вывешенный на стене. Одна из них очень похожа на мою маму. Я закрываю глаза, чтобы перестать видеть этот плакат, но мне становится еще больнее. Тогда я стискиваю зубы и начинаю думать о чем-то высоком и серьезном. В следующий момент мне кажется, что я совершенно спокоен и совершенно уверен в том, что мне удастся доехать до своей конечной остановки. Я открываю глаза и смотрю на свое отражение в окне. Я гляжу на свое лицо и вдруг понимаю, что никакой остановки нет, а есть длинный серый тоннель, который так же точно приведет меня в никуда, как и раньше. Я думаю: «А ты думал, тебя с собой куда-нибудь возьмут!» Потом я думаю: «А я ведь чуть-чуть не доехал». Потом я опять думаю о чем-то высоком и серьезном, и мне становится ужасно стыдно за то, что я вот так жалею самого себя, и опять пытаюсь заплакать, но глаза остаются сухими. Потом меня ведут по коридору и поворачивают в какую-то дверь. Меня очень осторожно кладут на кровать и пытаются укрыть одеялом. У меня нет сил на борьбу. Я тихо соглашаюсь и засыпаю. Мне снятся какие-то бессмысленные цветные сны, которые никак не поддаются никакой логической интерпретации. Просыпаюсь я от того, что на моей груди лежит солнечный зайчик. Открываю глаза. Свет льется в комнату через окна. Я встаю и иду по мягкому зеленому ковру в направлении двери. Дверь приоткрыта, и я слышу тихое пение и позвякивание колокольчиков. Я открываю дверь и вижу огромную квадратную комнату, пол и стены которой облицованы блестящим, темным камнем. По периметру комнаты на равном расстоянии друг от друга стоят темные каменные постаменты. На них стоят бронзовые курильницы. В центре комнаты возвышается трон, а на нем сидит маленькая девочка в сером платье. Я подхожу к ней. В ее прическе есть одна интересная особенность: волосы собраны в два небольших параллельных хвоста. Девочка улыбается и протягивает мне руку. Вокруг стоят пять мальчиков в одинаковых черных кителях. В руках у них серебряные шкатулки с золотистыми орлами на крышках. Девочка берет самую маленькую из шкатулок, раскрывает ее и протягивает мне. Из шкатулки выпадает зеленое гусиное перо. Девочка протягивает его мне. Я беру перо и рассматриваю его. Оно необычно и изысканно. Несколько мгновений я держу его в руках, а потом прячу в карман. Девочка встает и говорит: "Иди за мной". Я следую за ней. Она открывает тяжелую дверь в одной из стен комнаты и выходит в коридор, освещенный мягким желтым светом. Я иду за ней. Коридор приводит меня в маленький дворик с фонтаном. Мы идем к белой мраморной беседке. Девочка садится на мраморную скамью, а я устраиваюсь напротив. Мы молчим. Девочка смотрит на меня. Ее глаза странно мерцают. Вдруг я замечаю, что она все время отворачивается и прикрывает их рукой, словно стесняется меня. Я никак не реагирую на это, и тогда она начинает говорить: "Ты можешь называть меня Лией. Я знаю, что ты такой же, как и я. Тебя заперли здесь, чтобы ты не причинил никому вреда, потому что люди тебя не понимают. Они думают, что ты посланец богов. А я очень любопытна. Я догадалась, что ты умеешь превращаться в человека. Я много слышала о тебе и хотела бы с тобой познакомиться. Можешь считать, что ты приглашен в гости. Я знаю, что ты сможешь сделать так, чтобы мы стали с тобой одним целым…" Девочка встает со скамьи, подходит ко мне и целует меня в щеку. Потом она говорит: "Знаешь, а я тебя боюсь. Я видела твои глаза. Мне кажется, что ты сильнее меня. Но это, конечно, глупо. Ведь я совсем ребенок…" Она подходит к фонтану, зачерпывает из него серебряной ложкой и протягивает ее мне. Я беру ее.

Еще раз поцеловав меня в щеку, она уходит. Я остаюсь один. Оглядываюсь по сторонам. Сад почти пустой. Только из одного домика выходит какая-то старушка, останавливается возле меня и долго смотрит. Она одета очень странно. У нее ярко-желтый камзол с золотой вышивкой. На голове странного вида шляпа с пушистым пером. На ее груди висит маленький деревянный медальон. Под мышкой она держит небольшую книгу в кожаном переплете. "Здравствуйте, юноша", – говорит она. Я вежливо киваю в ответ. Она садится на скамейку рядом со мной и, посмотрев в книгу, начинает читать: "Я расскажу вам об одном маленьком детском желании. Однажды я сидел у своей кровати и играл с куклой. Мне очень хотелось спать. Вдруг я увидел, что кровать покачнулась и над моей головой появилась чья-то тень. Я хотел сказать кому-нибудь, чтобы тот ушел, но слова замерли у меня на губах. В следующий миг меня потащили в волшебную страну. Там было очень красиво. Я увидел несколько таких же людей, как я, и меня повели на зеленый лужок. Там я увидел красивую девочку в голубом платьице. Я хотел поздороваться с ней, но меня никто не слушал. Тогда я стал кричать изо всех сил, но меня никто не услышал. Тогда я попробовал бежать, но меня схватили и потащили куда-то вверх. Я потерял сознание". Женщина переворачивает страницу, и я слышу следующую фразу: "Как трудно объяснить маленькому мальчику, что его мечта уже исполнена. Когда он вырастет, он поймет, что не ему одному снится эта комната". Я хочу объяснить ей, что не сплю. Женщина перелистывает книгу, и ее взгляд падает на "Средства от бессонницы". Она протягивает книгу мне, и я читаю: "Чтобы быть полностью здоровым, надо спать только два часа в день. Больной не может заснуть, потому что он спит и бодрствует одновременно. Это запутанное и необычное состояние. Оно наводит ужас на страдающего бессонницей, потому что это сон без пробуждения. Я не хочу пугать вас, но поверьте, что это ужас. Я не хочу утомлять вас повторением одних и тех же слов. Сейчас я объясню это наглядно. Представим себе небольшую, ничем не примечательную комнату. В ней нет ничего особенного. В центре находится кровать. На ней вы видите спящего человека. Проснувшись, он поймет, что его мечта осуществилась. Его усилия были направлены на то, чтобы спать два часа в день, а не столько, сколько ему хочется.

Представьте себе теперь еще одну комнату. Она ничем не примечательна. На кровати лежит другой человек. Его внимание направлено на все, что происходит в комнате. И, наконец, еще одна комната. В ней лежит третий человек. Его внимание сосредоточено на себе. Он спит и бодрствует одновременно. Его попытки спать больше не имеют смысла. Он хочет заснуть и бодрствует. Это запутанное и странное состояние, которому нет названия. Я могу предложить вам следующую ситуацию. Человек обнаруживает, что его желание заснуть больше не встречает у него препятствий. Но его старания были направлены не на то, чтобы спать, а на то, чтобы бодрствовать. Но парадокс заключается в том, что он не получает желаемого. Ему кажется, что он действительно спит, а на самом деле он бодрствует. Это кажется столь абсурдным, что он пытается осознать происходящее, и у него это получается. Тем не менее он продолжает действовать в соответствии со своей привычкой бодрствовать. Кажется, что он вовсе не желает спать, но вот в один момент он засыпает. Он больше не бодрствует и не спит, а существует одновременно во всех возможных состояниях – лежит на кровати, спит, бодрствует, спит и бодрствует одновременно. Если предположить, что все это происходит на самом деле, можно с полным правом сказать, что он живет во сне. Если это правильно интерпретировать, тогда такое состояние представляет собой как бы «великий сон без сновидений». Этот сон может длиться часами, днями или годами". Я перечитываю написанные слова несколько раз. И все время ощущаю внутри себя какое-то тихое жужжание. Но не из-за неясности смысла этих слов, а потому что я постоянно думаю о другом. Я представляю себе, как стою в очереди в комнату смеха, на голове у меня красная вязаная шапочка, на мне майка с надписью «Меняю пижаму на чай с мухоморами» и наушники. Когда я рассказываю о своем сне другому человеку, он начинает смеяться и говорит, что я просто пересказываю известный анекдот. Но мне вовсе не смешно, а очень грустно. Я чувствую, что сижу за столом в компании людей, которых совсем не знаю. Когда они говорят об «освобождении», я вдруг понимаю, что на самом деле происходит нечто странное. То, что они называют «освобождением», на самом деле не освобождение, а еще одно заточение. Это нечто, называемое нами «сном», на самом деле и есть мое собственное заточение. И тогда я понимаю, что эти люди не понимают, почему я так упрямо хочу избавиться от этих счастливых снов, в которых есть свобода, о которой они говорят, как бы насмехаясь надо мной, несмотря на все мои попытки объяснить, что происходит. Именно тогда я вспоминаю о книге, которую читал. Это, разумеется, не художественная проза, а научный труд, озаглавленный «Преодоление пространства сновидения». Я вижу название книги на обложке и помню, что читал ее давным-давно, еще в школе. Но в моей памяти сохранились разрозненные фрагменты, и я не помню, о чем в ней идет речь.

Один отрывок запомнился мне до такой степени, что я могу процитировать его полностью: «В камере отсутствия, где вы находитесь, есть такая необычная вещь, как остановка времени… Время в таких местах останавливается, а вы и есть это время… Поэтому самое время для того, чтобы дать себе время на размышления. Если в этот момент появляются новые вопросы, задавайте их себе. Когда они исчезнут, время вновь потечет своим чередом, а вы вернетесь в привычную обстановку». Еще я вспоминаю несколько историй, услышанных мною в детстве, и некоторые из них вызывают у меня улыбку. В детском саду воспитательница принесла мне кулек с шоколадом и сказала: «Мальчики, как только вы съедите по конфете, вы сразу же проснетесь». После этого я несколько дней не мог видеть сладости – лежал в постели и, щурясь, глядел на обклеенную разноцветными бумажками стену. Даже взрослые люди утверждают, что во сне можно услышать много интересного, но я не уверен, что они сами в это верят. Я не могу судить, насколько реален рассказ Чехова о вечере у Вершининой, где Вершинина, уже лежа в постели, спрашивает Ивана Сергеевича: «Скажите, Иван Сергеевич, а вы знаете, как едят кошек? Не видели в кино?» – «Вы это к чему, Александра Васильевна? Кто вам такое сказал?» Чехова многие считают гениальным юмористом, но с моим вкусом это совершенно не вяжется. В юности я получал огромное удовольствие, переписывая рассказы Чехова. Особенно мне нравился рассказ «Антон Горемыка». Однажды ночью я прочел вслух этот рассказ – и заснул прямо за столом, не выключив свет, и проснулся на рассвете. Мне снилась рождественская елка. Вокруг стояли люди в военной форме, и только я один был в штатском. Какой-то вежливый лейтенант пригласил меня на танец, и я со всеми пошел танцевать. «Александр Сергеевич! А как вы относитесь к кинематографу?» – спросил он, когда мы остановились. «Я считаю, что кинематограф – это очень серьезно. Почему? Потому что кинематограф – это вид искусства, который быстро развивается. Посмотрите, что в кино делается. Недавно была картина «Монах и его собаки». А знаете, чем кончается?» – «Ну не знаю, откуда мне знать». – «Монах умирает, а собаки его едят…» – «А, вот это да!» – «Нет, правда». Тогда я спросил: «А почему собаки едят монаха? А?» – «А почему бы и нет? Они же не люди». Мне стало смешно, и я спросил: «А кто же они, собаки?» – «Собаки не люди, а люди не собаки,» – ответил лейтенант. Все засмеялись, а один из них ударил меня по спине и закричал: «Браток, вставай!» Я открыл глаза. Что такое? Неужели я заснул, сидя за столом? Надо же, как время летит. Я еще раз оглядел стол – он был совершенно пуст. Я подошел к окну и выглянул во двор.

По ночной улице прогуливался пьяный казак в рваном бушлате, на голове у него была папаха, а из-под полы виднелся австрийский охотничий нож в черных ножнах. На меня казак не обратил внимания – он был уже далек от реальности. Я отвернулся от окна, сел за стол, положил руки на гладкий лакированный верх, и вдруг мне в голову пришла новая мысль. Я вытащил из внутреннего кармана револьвер и посмотрел на его рукоятку. Она была тщательно отполирована. Вот так. Я переложил его в левую руку, нажал на курок, и раздался негромкий хлопок. Потом я проверил барабан. Все было в порядке. Осторожно вложив револьвер в левый карман, я поднялся на ноги, взял из стенного шкафа китель и фуражку, надвинул ее поглубже на глаза и вышел из кабинета. Я решил не дожидаться рассвета. В коридоре было пустынно и тихо. Я подошел к зеркалу, висевшему на стене, и внимательно поглядел на свое отражение. Да, теперь это был настоящий диверсант. Но даже если не все в этой истории так просто, об этом надо было узнать, подумал я, и лучше, если я сделаю это один. Дверь была незаперта. На улице уже брезжил серый рассвет, и было тихо. Я сошел по лестнице вниз, огляделся по сторонам, подошел к углу дома и свернул в подворотню. Несколько секунд я внимательно глядел по сторонам. Все было как обычно. Только навстречу мне по тротуару торопливо шел какой-то господин в синем картузе и сером пальто. Я догнал его, пошел рядом и резко схватил его за плечо. Он удивленно обернулся, и я приставил ему к голове свой револьвер. Он побледнел и потянул к себе свое пальто. Тогда я показал стволом на подворотню и коротко сказал: «Пойдем». Он покорно пошел вслед за мной, а я все время держал его под прицелом. Мы дошли до угла, и тут меня осенила великолепная идея. Я повернулся к нему лицом, прижал дуло револьвера к его виску и сказал: «Показывай!» Господин в синем картузе и пальто оглянулся по сторонам, сделал какое-то странное движение рукой и вдруг схватил меня за горло. Я попытался освободиться, но он одной рукой сжал мне горло, а другой изо всех сил ударил меня в солнечное сплетение. Я задохнулся и упал на мостовую. Тогда он поднял голову и с усмешкой взглянул на меня. В его глазах было что-то такое, отчего я понял, что мне крышка. Я поднял револьвер, но в это время он сделал легкое движение рукой, и из моего горла хлынула кровь. Он весело засмеялся и похлопал меня по плечу. Потом он повернулся и пошел прочь. Я сел на мостовую и почувствовал, что умираю. Через минуту ко мне подошли двое. Я понял, что это дворники. Они помогли мне встать на ноги, вытерли мне лицо какой-то тряпкой и взяли под руки. Меня отвезли в больницу, где мне, несмотря на мое горячее желание умереть, зашили горло. До сих пор я не понимаю, как я остался в живых. Я стал писать о своих странных снах. Несколько месяцев я провел в психиатрической больнице, но ничего не мог вспомнить. Мне показывали мою рукопись, и каждый раз я видел перед собой насмешливое лицо того человека. В конце концов, я бросил писать и совершенно забыл обо всем, что случилось со мной. За это время я сильно изменился – сделался мрачным, нелюдимым, угрюмым. Все это потому, что с той минуты, как я увидел его улыбку, я стал размышлять о сущности жизни и смерти. Я чувствовал, что этот человек знает что-то такое, о чем мы не имеем даже смутного представления. Я не могу сказать, как долго продолжалось мое болезненное состояние. Как-то раз утром мне дали записку, которую я прочел с изумлением. Она была от того самого человека. В ней он сообщал, что вспомнил о моем существовании, и спрашивал, не желаю ли я чего-нибудь от него. Я хотел ответить, что ничего не желаю и что мое единственное желание – побыстрее забыть этот случай. Но я не решился на такой ответ и написал, что я польщен его вниманием. В тот же вечер я получил от него письмо – он просил навестить его в Москве. «Я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить вашу боль,» – писал он. В его письме было много советов по лечению, и я с удивлением узнал, что он сам испытал несколько лет назад то же самое. Мне вдруг пришло в голову, что, если я сделаю вид, будто ничего не помню о нашей встрече, он, наверное, не станет на меня сердиться. Поэтому я написал, что приеду.

Он сразу велел, чтобы я явился в клуб, и через два дня я уже сидел в его кабинете. Войдя, я увидел его стоящим у окна. Он смотрел на площадь перед клубом. С тех пор как я в последний раз видел его, он сильно сдал. Теперь это был большой человек, опиравшийся на палку и одетый в бархатный синий сюртук. Я даже не сразу узнал его, пока не подошел ближе. Но это, по-моему, был именно он – ошибиться было невозможно. Борода и усы отросли, лицо как-то оплыло. Черты его обросли глубокой морщиной, в которой словно притаился зверь. К тому же он сильно постарел. Его глаза стали жесткими и холодными, словно у старой черепахи. Но его голос был по-прежнему властным и сильным, несмотря на тяжелую нижнюю челюсть и ввалившиеся щеки. Он говорил несколько монотонно. Заметив меня, он вздрогнул, но тут же взял себя в руки и холодно кивнул. Я сел на стул у стены, потупив взгляд. Мне не хотелось встречаться с ним взглядом, смотреть ему в глаза я стеснялся. Он молчал несколько минут, а потом заговорил сам. Как обычно он начал издалека. Мне показалось, что он говорит о какой-то давней и чрезвычайно уважаемой им книге. Я не слушал его, и тогда он стал задавать наводящие вопросы. Почему он только сейчас вспомнил обо мне? Почему он живет в таком жалком месте, ведь он жил, кажется, в Вене? Я не мог ничего толком ответить. Я молчал. Тогда он вдруг спросил, а что я тут делаю, собственно говоря. Я пожал плечами. Я чувствовал неловкость. В его голосе появились насмешливые нотки. Я совсем скис и решил сказать ему правду, какой бы горькой она ни была. «Я приехал сюда, –сказал я, – чтобы найти свой дневник». Он нахмурился. «Вот как, – сказал он, – а кто вам сказал, что он здесь? Вы уверены, что он вообще есть?» Я кивнул. Он окинул меня внимательным взглядом. Мне показалось, что он пытается что-то вспомнить. Наконец он сказал: «Что ж, я знаю, где он». И еще раз внимательно осмотрел меня. Я почувствовал, как от страха мои колени сделались ватными. «Идемте», – сказал он и повернулся к выходу. Я с радостью отправился за ним. Мы долго шли по каким-то темным переулочкам, а потом остановились перед глухой стеной. Он нагнулся к чему-то у стены и потянул за веревку. Стена открылась, и я увидел черный лаз, уходящий вглубь. Он шагнул в него первым. Я нерешительно шагнул следом и стал спускаться. Сначала я ничего не видел, но через несколько секунд глаза привыкли к темноте. Узкий проход неожиданно расширился и превратился в туннель, который сразу кончился небольшой комнаткой с голыми кирпичными стенами. «Сюда», – сказал старик, и я вошел. Он закрыл за мной дверь и задвинул засов. Потом он повернулся ко мне, взял со стола свечу и зажег ее от принесенной с собой лампы. Свеча горела очень ярко, и мне пришлось прищуриться. Я увидел странную картину. Стол, стоявший у стены, был завален книгами. Из-за спинки одного из кресел на меня вопросительно глядела крупная сова. Мы с ней явно были знакомы. Она закрыла глаза и отвернулась. Я повернулся к старику. Он сидел за столом и перебирал книги. Я подошел к нему и тоже стал рассматривать книги. Это были древние фолианты в кожаных переплетах, весьма тяжелые. Раскрыв один из них наугад, я увидел статью под названием «Толкование сна».

Полистав ее, я начал читать: «Сновидение есть не что иное, как переход нашего ума от смутного ко вполне ясному и затем от ясного к смутному. Различие между понятиями смутного и ясного заключается в том, что сон, представляющий собой переход от смутного к ясному, нам неясен. Напротив, сон, представляющий собой переход от ясного к смутному, нам понятен». Я перевернул страницу. «Сущность сновидения заключается в том, что сон есть проекция одной и той же умственной деятельности, проходящей через два различных состояния сознания, и сопровождается сложными физическими процессами. Сон как процесс включает в себя настоящее и будущее, прошлое и настоящее, аналитическое и синтетическое. Сновидение может стать материалом для формирования полноценного жизненного опыта, только если оно станет основой самосознания. В сновидении, как и в любой умственной деятельности, ведущую роль играют ощущения, сопровождающиеся соответствующим формированием памяти, и умения организовать и удерживать эту память в сознании. Однако самым важным является то, что образование здорового сновидческого опыта связано с его отграниченностью от обычного состояния бодрствования, что делает возможным и полноценное овладение умственной деятельностью. Когда мы осознаем, что сновидение является не чем иным, как проекцией мысли, а возникающие в сновидении образы приходят из бодрствующего сознания, мы постепенно понимаем, что для целей понимания мы должны помнить о том, что не существует ничего, кроме сна». О таком я в детстве не слышал. «Что это такое – бодрствование, по-вашему?» – спросил я. – «В определенном смысле оно является всем, что известно нам о существовании. В качестве возможной абстракции можно сказать, что оно включает в себя все то, что может представить нам наше умственное воображение». Я некоторое время подумал, а потом спросил: «А что же такое сон?» Он слегка улыбнулся: «Сон – это разновидность бодрствования, вызванная возбуждением в нервной системе. Мы получаем сновидения из бодрствующего сознания при помощи нервного усилия, причем в ходе этого усилия испытываются те же физиологические, эмоциональные и интеллектуальные эмоции, которые возникали в бодрствующем состоянии. Воспринимая в сновидении то, что нам кажется реальностью, мы получаем в полной мере доступ к потокам переживаний, вызванных в нашем сознании возбуждением в нервной системе». Больше он не говорил ничего – просто сидел в темноте и покачивал ногой. Я был заинтригован и некоторое время размышлял над его словами, а потом вспомнил анекдот про человека, которому привиделась гора Фудзи. Тогда я стал думать о себе и обо всем, что касается бодрствующего состояния. «Каждый раз, когда я испытываю какое-нибудь чувство, – думал я, – оно вызвано возбуждением в нервной системе». Я был раздражен и взволнован, и вдруг мне на ум пришла сама собой мысль: «А вот интересно, что произойдет, если я действительно выйду на улицу и увижу гору Фудзи». От возбуждения в моей нервной системе началось что-то вроде эпилептического припадка, и через несколько секунд меня стала бить крупная дрожь, переходящая в сильный озноб. После этого я проснулся.

Трясущейся рукой я поднял с пола часы и посмотрел на циферблат. Было одиннадцать тридцать утра. Я потянулся в кровати, несколько раз глубоко вздохнул, с удивлением поняв, что у меня по-прежнему страшно болит голова и дрожат пальцы, и стал размышлять над тем, что случилось ночью. В какой-то момент мне в голову пришла простая, но совершенно неожиданная мысль: «Я ничего не понял». Я подумал еще немного и повторил ее вслух: «Ничего не понял». Мне стало страшно. Потом я отчетливо вспомнил, что у меня была странная манера спать. Я пробовал не закрывать глаза, но через несколько секунд впадал в забытье. Это часто случалось в детстве. Я хорошо знал, что причиной тому была слишком большая доза снотворного, которое мне давали, когда я был совсем маленьким. По мере того как мое внимание переключалось на сон, я обычно засыпал. Чаще всего я спал очень недолго. Но иногда, очень редко, я засыпал почти до утра. И тогда меня сразу же будил какой-то странный звон, похожий на звук дверного звонка. Я совершенно точно знал, что звонок давно стих, а я по-прежнему лежал и слушал его. И еще был запах. Пахло жасмином. Я помнил этот запах. Помню даже, что читал про жасмин, когда был маленьким. Мне он всегда казался чем-то неземным, каким-то чистым запахом молодого утра. Этот запах был связан с тем, что происходило во сне. Мне снилось, что я иду через мрачный двор к железной двери, ведущей в мрачные подвалы, и стою под этой дверью, прислушиваясь, нет ли кого рядом. Не хватало только одного: чтобы в этот самый момент меня кто-то позвал по имени, и я бы проснулся. Но никакого голоса из-за двери не было слышно. Но, несмотря на это, я точно знал, что там кто-то есть. Потом я открывал эту дверь и оказывался в длинном полутемном коридоре. Пахло жасмином. Иногда под ногами была истертая до блеска каменная лестница, иногда, как это часто бывает в моих снах, мимо, тихо переговариваясь, проходили люди. Я поворачивал за угол, и, повернув за него, попадал в какое-то совершенно другое место – гораздо темнее и грязнее. И тогда откуда-то доносился тонкий нежный аромат. Это был жасмин. Но когда я подходил ближе, он вдруг пропадал. И вместо него я чувствовал запах тления. Затем я, пройдя еще несколько шагов, попадал в огромный зал. В зале было очень жарко и душно. В центре зала стояло что-то вроде трона из черного блестящего металла. У трона на фоне зыбкого золотого тумана восседал огромный черный пес. От него исходил сильный запах тлена. Не помню, почему я попал именно в этот сон. Он напоминал мне что-то очень знакомое. Но откуда он возник, я не помнил. Потом, когда я открыл глаза, в комнате опять было темно. И в ней стояла тишина.

За окном все еще лил дождь, а вокруг меня никого не было. Только тихий стук капель о стекло нарушал эту тишину. Прошло еще несколько минут. Я собрался с силами и сел на кровати. Странное чувство посетило меня — словно я вынырнул из глубокой воды, где раньше не было никаких источников света, и обнаружил, что теперь передо мной сияет ясное синее небо и видны далекие горы. Я поглядел на часы — половина седьмого. Так можно и на работу опоздать. Я встал с кровати, надел джинсы и белую футболку с надписью «I need to know how» и уже поднял ногу, чтобы шагнуть к двери, как вдруг увидел лежавшую на полу пачку «Мальборо» и задумался. Я наклонился и поднял ее. С одной стороны, мне было непонятно, зачем она здесь, с другой стороны, пачка почему-то напомнила о моем собственном романе, над которым я работал последние полгода, и о женщине, которую я любил. Мне захотелось узнать, что находится внутри. Я открыл пачку и вынул из нее небольшую бледно-желтую карточку. Это была визитка с рельефным изображением лежащего оленя. Я прочитал название «College of Justice» и вспомнил, что этого оленя я видел в рекламе круизов. Я повертел визитку в руках, немного подумал, сунул ее назад в пачку и пошел на кухню, чтобы выпить чашку чая. Мои мысли были о работе. Мне предстояло выступить с презентацией проекта «Дзен и созерцание», в котором я собирался изложить в манере Бодхидхармы свои взгляды на то, как надо принимать смерть. Это был мой первый проект, и я опасался, что все пройдет не очень гладко. Во-первых, не была понятна смысловая нагрузка слов «принять смерть», и я был уверен, что читатели подумают, будто я цитирую Бодхидхарму. Во-вторых, мне казалось, что выступать перед такой большой аудиторией не совсем удобно. Чтобы понять, что здесь к чему, я решил зайти в библиотеку и найти какой-нибудь справочник по буддизму. Из справочника я узнал, что бодхисаттва может «выпить великое множество эликсира страдания». Еще там был параграф, посвященный техникам постижения «состояния внутреннего блаженства», которые предлагалось испытать во время смерти. После этого я немного подумал, но так ничего и не понял. Тогда я решил попробовать медитацию. Выбрав такую позу, в которой я мог целиком, без всяких усилий, сосредоточить внимание на центре лба, я закрыл глаза. Через какое-то время мне стало казаться, что я нахожусь не в библиотеке, а в тихом безлюдном месте, где на всем лежит тень огромной птицы. Вскоре мне стало казаться, что птица размером с куропатку бесшумно парит надо мной. От ее крыльев начал исходить тихий мелодичный звон, становившийся все сильнее, пока не заполнил все вокруг, тогда я почувствовал, что именно такое состояние можно называть состоянием внутреннего блаженства. Птица плавно двигалась по воздуху, и я понимал, что она ищет свою жертву. И действительно, через некоторое время у меня возникло чувство, что я приближаюсь к чудовищному клюву этой птицы, который вот-вот сокрушит мою слабую душу. В этот момент у меня в памяти мелькнула строчка из древнего трактата, которую я почему-то запомнил: «Hе бойся этого сна. Запомни его». Я совсем забыл о том, что все это не сон, и с закрытыми глазами продолжал следить за этой картиной, пока не почувствовал, что клюв птицы чуть сдвинулся и коснулся моей спины. Открыв глаза, я медленно повернул голову. Передо мной на огромных размеров подставке, покрытой резьбой и искусно украшенной золотом, покоился большой пурпурный лотос, который я сначала принял за сидящую женщину. Я встал и подошел к лотосу, чтобы рассмотреть его получше. Я почувствовал, как что-то тяжелое и огромное обрушилось мне на спину, и проснулся. Передо мной был потолок. Я услышал голос матери: «Сынок, проснись, тебе уже пора на работу».

Было уже семь часов утра. Я с трудом встал и поплелся в ванную. Мне не хотелось вылезать из теплой воды. Я вообще не любил просыпаться в последнее время. Вставать вообще было тяжело. Иногда я просыпался в два часа ночи, проваливался в какую-то пустоту и опять засыпал. В результате за последние несколько лет я ни разу не поспал по-человечески. Все время что-то мешало, и все мои усилия уходили на бессмысленную борьбу с ненужными желаниями и мыслями. Не знаю, что на меня так повлияло – то ли тибетская теория переноса, то ли накопленные за последние годы долги, то ли, может, просто я устал от постоянной борьбы. Но так или иначе, я проснулся и тут же об этом пожалел. Стоило мне только открыть глаза, как мой сон сменился одной из моих постоянных кошмарных тем – страстным желанием умереть. Я сразу же вспомнил о холодном подвале с низкой железной дверью, кишащем крысами. Мне пришла в голову дикая мысль, что можно покончить жизнь самоубийством, применив один из трех религиозных способов, о которых говорила Есфирь. В моем подсознании всплыло изречение Шивы о том, что наслаждаться смертью надо на сто процентов, отказавшись от всех мыслей, но я подумал, что это приведет к еще большей боли. В моем сознании всплыли слова древнего мудреца, утверждавшего, что наслаждение смертью непременно ведет к страданию. Оставалась единственная возможность избежать страдания – заставить себя отказаться от удовольствия. Передо мной возникла знакомая картина из детства – я стою возле неподвижного отца в день похорон. Тогда мне показалось, что по выражению его лица я понял, как он хотел умереть. Но теперь все это представлялось мне бессмысленным, и я даже не мог вспомнить, о чем я тогда думал. Единственным источником наслаждения было мое желание умереть, но и оно постепенно иссякало. Я чувствовал, что забрел в какую-то бесконечную спираль, где смерть уже не была ни наслаждением, ни страданием. Кроме того, я понял, что медитация не поможет мне снять боль. Мучительная боль останется со мной навсегда. Я понял, что у меня нет никакой надежды, никакой цели. Я понял, что оказался на развилке: перед моим мысленным взором проплывали бесконечные коридоры, в которых не было ничего, кроме новых тупиков. И я подумал, что когда я умру, у меня не будет даже похорон – мое тело просто исчезнет. Возможно, я вспомню что-нибудь из своего прошлого, возможно, какие-то свои фантазии, но все это, несомненно, будет ложью, просто иллюзией, порожденной моими усилиями. Во мне не останется ничего, кроме ожидания момента, когда я исчезну окончательно. Этот момент наступит, когда я забуду, что во мне когда-то жил человек, который даже не подозревал, что он болен, а если и догадывался, то считал это просто нервной слабостью. Я понял, что теперь я никогда не встречу на своем пути того, кого смогу полюбить по-настоящему. Я почувствовал, как на моих глазах выступают слезы. А потом я вдруг вспомнил, как мне следовало поступить, и догадался, в чем смысл слов, которые говорил тот монах: «Выйди навстречу своему одиночеству и узнай, чего ты стоишь на самом деле». Я понял все – и тогда слезы высохли. Я больше не ждал ничего. Я просто шел навстречу своему одиночеству. У меня не было ни мыслей, ни желаний, ни прошлого, ни будущего, не было ни радостей, ни горестей. Только пустота, в которой, словно в пруду, лениво проплывали тихие воды моего существования.

хуй

,

🍩